Анна Листопад - Суламифь и царица Савская. Любовь царя Соломона

Но, узнав иную веру иного народа в Единого Бога, она поняла, что и в этой вере скрываются своя истина и глубокий смысл. А увидев и осознав этот смысл, она еще больше уверовала в бесконечное многообразие окружающего мира и в естественную силу человеческих устремлений к лучшему обустройству своей и общественной жизни. Слишком тесно все было связано между собой – и люди, и их правители, и их боги…

«И увидела царица Савская мудрость Соломона, и дом, который он построил, и пищу за столом его, и жилище рабов его, и чинность служащих ему и одежду их, и виночерпиев его и одежду их, и ход, которым он ходил в дом Господень, – и была она вне себя. И сказала царю: верно то, что я слышала в земле моей о делах твоих и о мудрости твоей, но не верила я словам о них, доколе не пришла и не увидела глазами своими; и вот, мне и вполовину не сказано о множестве мудрости твоей: ты превосходишь молву, какую я слышала. Блаженны люди твои, и блаженны сии слуги твои, всегда предстоящие пред тобою и слышащие мудрость твою! Да будет благословен Господь Бог твой, Который благоволил посадить тебя на престол Свой… По любви Бога твоего к Израилю, чтоб утвердить его навеки, Он поставил тебя царем над ним – творить суд и правду» (2 Пар. 9:3–8).

Внезапно Македа почувствовала небывалую тоску, ведь ей предстоит расстаться с прекрасным городом – этим удивительным средоточием могущественной и величественной красоты, сотворенным человеческими руками посреди суровой каменистой пустыни. В то же время она испытывала радость от того, что, несмотря на трудности, которые сопутствовали ей на пути, она сумела его пройти, достигла цели – приехала в Иерусалим и заключила с царем Соломоном выгодный для своей страны торговый союз. А значит, тяжелый многомесячный путь был проделан ею не зря!

Но теперь пришло время возвращаться… Предстояло найти в себе силы и мужество, чтобы достойно расстаться с человеком, который подарил ей пусть недолгую, но такую нежную любовь; потом вернуться домой и уже одной достойно завершить свой жизненный путь. Дело сделано. И надо только вытереть слезы, струящиеся по щекам и губам, зажать свое сердце в кулак и, высоко подняв голову, попрощаться с обретенной любовью, попрощаться с великим городом…

Тяжело вздохнув, Македа крикнула рабыню и велела позвать к ней Эйлею. Спустя несколько мгновений та появилась в дверях и, кинувшись в ноги повелительнице, с силой обхватила ее колени, издав отчаянный вопль:

– О, моя прекрасная госпожа! Ты совсем забыла о своей Эйлее. Я сижу, подобно затворнице в золотой клетке. Когда же ты вспомнишь обо мне, брошенной и несчастной, и наконец, пригласишь с собой на прогулку? Я жду и страдаю уже много дней.

Македа погладила темноволосую голову Эйлеи, отчего та вздрогнула, как от удара бича, и произнесла нараспев:

– Признайся, что тебе было не скучно без меня? Царь Соломон сказал, что ты успела подружиться с некоторыми наложницами-финикиянками. Не понимаю, почему ты жалуешься? – пожала плечами Македа.

– Что ты, госпожа! Разве можно сравнить мою мудрую повелительницу и женщин гарема с их пустой и никчемной болтовней о том, какое масло они сегодня используют или каким мылом натрут свои ленивые тела? Для меня ты – божество, подобное Солнцу! – восхищенно произнесла Эйлея и доверчиво подняла на нее свои блестящие глаза.

Македа почувствовала смущение от такой безграничной преданности. Раньше бы она восприняла подобную дань уважения со стороны жрицы как должное, но сейчас, открыв для себя иную веру, в которой каждый человек был подобен божественному сосуду, она чувствовала себя изменившейся:

– Полно, Эйлея! Ты свободная женщина и солнечная жрица. Поднимись с колен и вспомни, что именно тебя я выбрала среди остальных и взяла с собой в дальний путь. Ты – не просто жрица, а моя лучшая подруга! – вырвалось неожиданное признание у Македы. Она поддержала руку Эйлеи, когда та поднималась с колен, после чего обе женщины упали друг другу в объятия.

– Я давно заметила, что царь Соломон от тебя без ума, – с лукавой улыбкой сказала Эйлея, когда они, вдосталь наговорившись и рассказав друг другу обо всем, что накопилось за эти дни, сидели на ложе по-турецки и с аппетитом поедали орехи, финики и виноград, запивая вином и медовым напитком.

Македа смутилась под испытующим и шаловливым взглядом подруги:

– Ты права. Так решили боги, чтобы мы были вместе с царем Соломоном. Но ты ведь понимаешь, что скоро все закончится, – Македа опустила вниз погрустневшие глаза.

– Не грусти, повелительница. Я знаю, что ты хочешь сказать, – тихо и осторожно прервала ее Эйлея. – Но неужели тебе не хочется вернуться на родину уже сейчас? – бросила она пытливый взгляд на царицу.

– Хочется, – честно призналась та и повлажневшими глазами посмотрела на подругу.

– Э… так не пойдет! Поверь, тебе будет легче перенести предстоящую разлуку, если ты будешь знать, что дома тебя ждет твой народ и еще кое-кто… – она выразительно посмотрела на Македу.

– Не понимаю, о ком ты говоришь? – недоуменно спросила Македа.

– Я говорю об Алкионее. Этот философ на моих глазах просто умирал от тоски, когда ты уезжала. Неужели ты не заметила, какими глазами провожал он тебя, когда мы садились на верблюдов?

– Нет, – искренне ответила Македа, тщетно пытаясь вспомнить, мелькало ли лицо философа в праздничной и пышной сутолоке, когда они отъезжали. Впрочем, она не считала его любовь слишком значимой для себя. Для нее это был всего лишь надежный и преданный друг.

– Жаль, царица. Если бы ты помнила его взгляд, тебе было бы проще забыть царя Соломона! – беспечно произнесла Эйлея и, подхватив с золотого блюда особенно спелую янтарную виноградинку, с удовольствием отправила ее себе в рот.

– Ты не права, Эйлея! Неужели ты думаешь, что можно сравнить мудрого и могущественного царя Соломона и какого-то придворного философа? Или заменить серьезную и настоящую любовь преданной дружбой между мной и другим мужчиной? – возразила Македа.

– А зачем заменять? – удивилась Эйлея. – Из испытанной временем преданной дружбы между мужчиной и женщиной при их обоюдном старании обычно вырастает и расцветает пышным цветком настоящая любовь, основанная на взаимном доверии и уважении. Она будет крепкой еще и потому что подкреплена не только стремлением телесной близости, но и искренней дружбой! Вспомни, как ты раньше относилась к Алкионею? Тем более что он был тебе не только нежный друг, но и прекрасный любовник… – вырвалось у Эйлеи неожиданное признание. Она сделала многозначительную паузу и шаловливо посмотрела на подругу. Македа вспыхнула.

– Ты и об этом знаешь? – растеряно спросила она.

– О госпожа! Прости меня, если мое признание оскорбило тебя! – смущенно пробормотала Эйлея и стыдливо спрятала губы ладонями. – Слова вырвались у меня совершенно случайно. Мой язык – мой враг! – она виноватым взором смотрела на повелительницу.