Изобел Карр - Соблазненный обольститель

– Не смейте так говорить о моем отце, – гневно выпалила Ливи. – И о мадам де Корбевиль тоже.

– Я не сказал, что нахожу это забавным, – возразил Генри. – Совсем напротив. Вообразите, что если бы ей удалось соблазнить графа. Ваш отец истинный джентльмен. При определенных обстоятельствах… лорд Арлингтон счел бы себя обязанным жениться на этом падшем создании. И что бы тогда случилось с нами?

– Вы хотите сказать, с вами? – бросила Ливи, теряя терпение.

Генри посмотрел на нее с жалостью.

– Это верно, – произнес он. – Вы ведь собираетесь замуж за Девира. Полагаю, вас не слишком заботит, что хозяйкой Холиншеда станет другая.

Генри проводил Ливи до дверей Арлингтон-Хауса и ушел, небрежно насвистывая сквозь зубы. Войдя в дом, куда следом за ней шмыгнула горничная, Ливи тотчас направилась к себе в спальню. Торопливо стянув перчатки, она подошла к умывальнику у туалетного столика и вымыла руки в тепловатой воде. Она чувствовала себя нечистой.

Будь сегодня женский день в банях возле Сент-Джеймсского парка, Ливи, пожалуй, пошла бы туда, приказав горничной Фрит сопровождать ее. Но женщин пускали в купальню лишь раз в неделю, а в остальные дни там собирались продажные девицы и джентльмены, предпочитавшие совмещать удовольствие от купания с другими, менее благопристойными увеселениями.

Ливи растерла ладонью шею, пытаясь расслабить напряженные мышцы. Разумеется, она заметила, как отец флиртует с графиней. Этого не приметил бы разве что слепой. Но ей не приходило в голову, что легкая интрижка может перерасти в нечто серьезное. Учитывая широко известное пристрастие графини к флирту, подобное предположение казалось надуманным и невероятным, однако Генри, безусловно, знал, о чем говорил. Он не стал бы тревожиться по пустякам. В случае повторной женитьбы лорда Арлингтона Генри мог потерять все.

Устроившись на стуле возле окна, горничная Фрит принялась пришивать к платью Ливи оборку, оторванную во время поездки в Ранела. Ее иголка и наперсток поблескивали в лучах солнца. Посмотрев в зеркало, Ливи поправила прическу, вернула на место непослушный локон, а затем спустилась вниз, желая хотя бы немного побыть одной.

Накануне вечером она забыла в гостиной томик «Опасных связей» [15]в английском переводе. Ливи нашла книгу там же, где оставила, но одна из горничных закрыла ее, заложив страницу обрезком ленты. Расположившись на диване поближе к окну, Ливи раскрыла роман, но после нескольких тщетных попыток погрузиться в чтение отложила книгу и направилась в сад. Французский подлинник «Les Liaisons Dangereuses» читался много лучше. Перевод лишил роман первозданной прелести и остроты, сделав его пресным, бесцветным.

Вдоль обеих кирпичных стен, отделявших сад от владений соседей, стояли в тени увитых зеленью беседок небольшие каменные скамьи. Между ними тянулись густые шпалеры яблонь и груш, над их цветущими кронами роились пчелы.

Обойдя тщательно ухоженный цветочный бордюр, Ливи опустилась на самую дальнюю скамью, не обращая внимания на пронизывающий холод камня, пробиравшийся сквозь пышные нижние юбки. Ее окутал нежный аромат фруктовых деревьев в цвету, к нему примешивался легкий запах жасмина.

Ливи не могла себе представить отца вновь женатым. Если ему хотелось вступить в брак, почему он не сделал этого много лет назад? Отец мог бы привести в дом новую жену, будучи молодым вдовцом. Теперь подобный поступок выглядел бы почти нелепо. Лорд Арлингтон терпеть не мог, когда что-то нарушало его покой. Ему нравилось вести размеренную жизнь, подчиненную строгому порядку, следовать установившимся привычкам и находить вещи на отведенных для них местах. Боже милостивый, его раздражали даже новые слуги. А молодая жена, да вдобавок с бытующими на континенте представлениями о том, как вести хозяйство, в первый же день привела бы его в бешенство.

Три королька вспорхнули с веток кустарника, вспугнутые кошкой, полновластной владычицей кухни, где она правила железной лапой. Птички взволнованно защебетали, переговариваясь друг с дружкой, и, скакнув через лужайку, взлетели на куст, подальше от великолепной черепаховой королевы. Кошка окинула Ливи недобрым взглядом и, бесшумно скользнув между цветниками, удалилась в сторону конюшни.

Тихое завывание и оглушительное злобное шипение возвестили о встрече царственной особы с графской гончей. Лорд Арлингтон держал псарню в Холиншеде, но Гастингса почти всегда брал с собой в Лондон. Этот пес хоть и охотился вместе с остальной сворой, занимал особое положение в доме, считаясь любимцем графа. Огромная косматая шотландская борзая вылетела из глубины сада и с самодовольным видом потрусила к Ливи. Судя по всему, Гастингс напугал кошку до смерти, лишив ее одной из девяти жизней, которые приписывает молва ее сородичам.

Извиваясь гибким телом, как уж, он пробрался в беседку сквозь кустарник, встряхнув ветви жасмина, и ткнулся лохматой головой в колени Оливии. Повозив влажной мордой по ее юбкам, Гастингс поднял на нее большие темные глаза. Ливи зарылась рукой в теплую собачью шерсть и ласково потрепала пса по спине.

Графиня де Корбевиль определенно не из тех женщин, кому понравилась бы жизнь в Холиншеде: грязные собаки, старомодные уборные да древние стены замка, нуждающиеся в постоянных заботах. Лорд Арлингтон не устраивал иных увеселений, кроме ежегодных балов по случаю охоты на оленей, куда гости могли явиться по уши в грязи, разгоряченные охотой.

Многочисленная собачья свора во главе с Гастингсом постоянно вертелась под ногами, хотя и располагала собственными апартаментами – под псарню отвели одну из заброшенных башен замка. Горничные вечно жаловались, что собаки разносят по комнатам грязь. В конце концов отец нанял особую служанку, чья работа состояла лишь в том, чтобы ходить по пятам за собаками и вытирать следы их лап.

«Изящное, пусть и весьма экстравагантное решение, – усмехнулась про себя Ливи. – Совершенно в духе отца». Лорд Арлингтон любил повторять, что собак держали в замке задолго до его рождения, и они останутся там после его смерти. Псарня занимала такое же важное место в его жизни, как олений лес и библиотека.

Во что превратит Холиншед сестра Девира? До сих пор она занималась главным образом тем, что плела интриги при французском дворе, добиваясь расположения королевы. Во всяком случае, так уверяла она сама. И хотя графиня не говорила прямо, кто из мужчин – героев ее рассказов пользовался ее особой благосклонностью, ни для кого не составляло тайны, что некоторые из этих джентльменов, а вернее сказать, многие, делили с ней постель. А тот лукавый, томный огонек, загоравшийся в глазах графини всякий раз, стоило ей упомянуть, к примеру, фаворита французской королевы Акселя фон Ферзена [16], красноречиво говорил сам за себя.