Анна Рэндол - Грехи негодяя

– Согласен. Больше я об этом говорить не буду.

Оливия даже рот раскрыла от изумления.

– Не будешь?

– Совершенно верно, не буду. – Но пусть она не думает, что он внезапно изменился, стал другим человеком. Нет, он, Клейтон, уже не тот мальчик, которого она знала, – доверчивый и глупый. Он не такой, как его отец, который надеялся, что жена останется с ним навсегда, хотя она всегда сбегала. – Однако мои планы относительно фабрики не изменились, – добавил Клейтон.

Сказав это, он почувствовал себя так, словно взял цветок и растоптал его грязными сапогами. Но пусть лучше его считают ублюдком, зато никто никогда не воспользуется его наивностью.

– Ты серьезно?

Он утвердительно кивнул:

– Да, вполне. Ничто не изменит моего решения.

– Что ж, посмотрим.

– Но я… Оливия, тебе не удастся втянуть меня в бесполезный спор о фабрике.

– Непременно удастся.

Клейтон снова схватил ее за плечи – и замер; он понятия не имел, что собирался сделать. Трясти ее до тех пор, пока не образумится? Но теперь, когда она была в его руках, перед его мысленным взором предстали совершенно другие образы. Ее тело, которое он прижимает к стене своим телом… И тот момент, когда ее возмущение превратилось в возбуждение.

Несколько прядей ее чуть влажных волос упали на его перчатку. Клейтон мысленно выругался. Проклятые перчатки не позволяли ему почувствовать восхитительную шелковистую мягкость ее волос.

Молчание затягивалось. Обычно Клейтон любил молчание, и раньше оно никогда его не тяготило, но теперь…

Теперь оно навалилось него с неимоверной силой, угрожая уничтожить.

– Барон Комаров… Прошу прощения, барон.

Клейтон, нахмурившись, покосился на слугу у двери.

– Барон, прибыли солдаты, чтобы сопроводить вас и мисс Свифт к императору. Княгиня велела предупредить вас, что они вооружены.

Служанка попыталась затянуть на Оливии корсет, позаимствованный у княгини Кати, но тщетно. Юная служанка – ее звали Ирина – нахмурилась. Ей не часто доводилось выполнять работу горничной, и она старалась сделать ее как можно лучше.

– Мисс, я не подумала, что придется использовать столько булавок на груди. Надо будет принести еще для платья.

– Нет-нет, полагаю, обойдемся теми, что есть, – сказала Оливия. Она не хотела заставлять вооруженных солдат ждать.

Но служанка уже выбегала из комнаты.

– Мисс, я быстро! Иначе платье будет плохо сидеть!

Оливия подошла к окну и протерла ладонью запотевшее стекло. Внизу, у входа, ждали закрытые сани. Бедняга грум, занимавшийся лошадью, провалился в снег по колено.

– Император не может знать о Малышке.

Оливия вздрогнула от неожиданности и тут же завернулась в занавеску, чтобы не показывать Клейтону свою едва прикрытую грудь. А он, невозмутимый, стоял у двери, соединявшей их комнаты.

– Я думала, дверь закрыта…

– Она и была закрыта.

– Ты бы мог воспользоваться главной дверью. – Оливия вышла из-за занавески. Собственно говоря, он уже достаточно много видел несколько минут назад, когда она была в шелковом халате, так что прятаться не было смысла. Да и невозможно не чувствовать себя глупо, прячась за занавеской.

– Я бы предпочел, чтобы слуги не слышали наших разговоров. Чем меньше они знают, тем лучше.

Об этом Оливия не подумала.

– Но ты бы мог хотя бы постучать.

Его взгляд скользнул по ее лицу, потом опустился на грудь, хорошо видную над корсетом.

Кожа ее загорелась – словно он ласкал ее. Оливия прикрыла грудь руками, но прикосновение собственных рук к разгоряченной коже почему-то показалось неприятным.

Клейтон откашлялся и сообщил:

– И я принес чистые бинты для твоих запястий.

Оливия молча пожала плечами. И так же молча протянула ему руки, чтобы он приступил к перевязке. Его внимание было каким-то… обезличенным. На нем даже – увы! – были перчатки. Хотя это не помешало ее сердцу замирать при каждом случайном прикосновении.

– Откуда царь так быстро узнал, что мы здесь? – спросила она.

– Для этого я устроил сцену на рынке. Мне надо было, чтобы полицейский министр и царь узнали о том, что я здесь.

Она могла бы поклясться, что щеки Клейтона слегка порозовели. Но его губы оставались плотно сжатыми.

Ах вот как?! Теперь-то она поняла смысл его действий.

– Ты должна дать мне слово, что не станешь упоминать о Малышке.

Еще один виток бинта. Еще одно прикосновение затянутых в перчатки пальцев.

Ее дыхание участилось.

– Тогда как я смогу объяснить…

– Я буду говорить за нас обоих, – перебил Клейтон. – А ты должна дать слово, что не станешь мне противоречить.

Еще один виток. Еще одно касание. К концу перевязки она, наверное, сойдет с ума.

Надо сосредоточиться!

– А что ты скажешь?

– Я буду близок к истине, насколько это возможно.

– А как ты объяснишь, почему революционеры меня похитили?

Клейтон наконец поднял на нее глаза.

– Я буду настаивать на том, что это попытка заманить меня в Россию.

– Ты действительно так думаешь?

Он молча буравил ее взглядом. Его лицо было мрачным и напряженным. Оливия впервые поняла, что он всерьез мучился сомнениями.

– Тогда зачем лгать? – спросила она. – Почему бы не сказать им всю правду?

– Я никому не позволю связать Малышку с шифром. – Было совершенно ясно, что эта женщины небезразлична Клейтону.

– Но ты расскажешь об угрозе?

– Да, император узнает об опасности, нависшей над ним и его семьей.

Она кивнула, решив, что этого вполне достаточно.

– Ты хорошо знаешь императора?

– Однажды я спас ему жизнь.

Оливия с облегчением вздохнула. Возможно, им не придется расшифровывать записку. Не исключено, что император, узнав об угрозе, отменит празднование.

– Тогда солдаты – просто формальность?

– Не совсем.

В коридоре послышались шаги, и Клейтон моментально ретировался в свою комнату.

Ирина быстро закончила свою работу, и Оливия оказалась облаченной в роскошное платье из бледно-желтого шелка. Когда она спустилась вниз, Клейтон похлопывал одного из солдат по спине и отхлебывал из серебряной фляжки, предложенной ему другим воином в зеленой униформе.

– Нет! Могу поклясться, к тому времени генерал Мозван уже спрятал дюжину колбасок в карман! – воскликнул Клейтон.

Оливия едва не свалилась со ступенек, когда он взглянул на нее с восхищением. Она с удивлением оглядела себя. Было ясно, что ни ее желтое платье, ни скромная меховая накидка явно не тянули на такой восторг. «Он вовсе не тебе улыбается, глупая. Все это лишь игра», – сказала себе Оливия.

Солдаты приосанились, увидев ее. Один из них – офицер, насколько она поняла по золотым эполетам на его плечах, поклонился ей. Удивительно, как это ему удалось? Ведь его живот был воистину огромен.