Джулиана Грей - Наука страсти

Голос странным образом показался ему знакомым. Возможно, она приходила к нему раньше, в самом начале, когда женщины менялись каждый месяц? До того как он остановился на Саре?

Она шагнула вперед, выйдя из темноты у окна. Чуть выше среднего роста, над черной повязкой блестят светлые волосы.

— Вы здесь? — прошептала она.

— Здесь. — Он снял шляпу и перчатки, положил их на стол с лампой. — Пожалуйста, сядьте.

— Боюсь, что не могу. — Она говорила очень тихо, почти шептала, но речь выдавала в ней женщину благородных кровей.

— Ну конечно же, нет. Простите. — Он шагнул вперед и взял ее за руку — изящную и холодную, с хрупкими тоненькими косточками. Незнакомка ахнула. — Кресло вот здесь, мадам, — сказал он и вывел ее из тени.

— Не в этом дело, — сказала она. — Боюсь… видите ли, тут произошла ошибка, и…

— Ошибка?

— Видите ли, я заплутала, и… не знаю даже, как объяснить вам… и миссис Скрутон…

— Да, я знаю. Ничего страшного. В конце концов вы опоздали всего на несколько минут. — Он улыбнулся, но тут же вспомнил, что она его не видит. Ее ладонь все еще лежала в его руке и дрожала… а может быть, предательская дрожь исходила из его тела. Он взял себя в руки и поднес ее пальцы к губам. — Так что все в порядке.

— Но я…

— Пожалуйста, сядьте. — Он подтолкнул ее к креслу. — Хотите бокал чего-нибудь? Шерри или вина? Вы что-нибудь ели?

— Да, я пила чай. Я…

Он должен был что-нибудь сделать, чтобы скрыть свою тревогу. Незнакомка под этой повязкой оказалась неожиданно прелестной. Высокие скулы, твердый подбородок, изогнутые, очаровательно полные губы цвета спелой вишни, притягивающие его голодный взгляд. Она казалась юной, совсем юной и совершенно неопытной, несмотря на расправленные плечи и очень прямую осанку.

Нет, она совершенно точно не приходила к нему раньше. Он бы ее запомнил. И все же он не мог избавиться от еле уловимого ощущения, что она ему знакома, от намека на облегчение, которое испытываешь, когда возвращаешься домой после долгого времени, проведенного за границей.

Может быть, он знает ее откуда-то еще?

Эшленд отошел от нее и направился к шкафчику со спиртным.

— Вы должны что-нибудь выпить. В такое время года это не самое приятное путешествие для робкого человека.

— Я не робкая.

— Конечно, нет. Я всего лишь имел в виду… — Он взял графин с шерри и налил два бокала. Плеск жидкости о стекло успокаивал его натянутые нервы. — Я всего лишь имел в виду, что вы проделали долгий путь, а погода неприятная. Надеюсь, миссис Скрутон вела себя гостеприимно, ммм… прошу прощения. Я даже не спросил, как ваше имя. — Он вернулся обратно и всунул бокал ей в руку.

— Спасибо. — Она отпила немного. — Меня зовут Эмили.

— Эмили?…

— Просто Эмили. — Голос ее звучал твердо.

— Ну, значит, Эмили. — Он прикоснулся своим бокалом к ее. — А я Энтони Браун.

— Мистер Браун. — Она сделала еще глоток. — Вы всегда заботитесь о том, чтобы представиться?

Он удивился ее резкости.

— Мне кажется, это просто вежливость. В конце концов оба мы люди и заслуживаем уважения.

— Безусловно. — Она поставила бокал на столик и поднялась, едва не стукнувшись о его нос. — Однако боюсь, что произошла огромная ошибка. Я не могу… я не могу остаться с вами. — И голосом выделила слово «остаться».

Он покрутил свой бокал. Ее волосы блестели в свете лампы — прекрасного цвета, насыщенно золотистого, цвета спелой пшеницы в конце лета. Подбородок вздернут под царственным углом. Да кто она такая, дьявол все побери? Ничего общего с женщинами, приходившими в эту комнату раньше; даже Сара не дотягивала до благородства, хотя цеплялась за него, как могла. А эта Эмили, вне всяких сомнений, настоящая леди. Может быть, у нее выпали тяжелые времена? Возможно, согласилась на эту работу, как на последний шанс? Внезапно его накрыло сокрушительным желанием погладить эти притягательные волосы, и он впервые обрадовался (хоть раз в жизни!), что у него нет правой руки, поскольку левая уже занята бокалом.

— Не можете остаться надолго? — мягко спросил он. — Или вообще не можете остаться?

— Вообще не могу остаться, — прошептала она. Она стояла совсем близко, жар ее тела щекотал ему шею и руку, державшую бокал. Она дышала коротко и поверхностно, словно сильно волновалась. Если бы не повязка, она уставилась бы ему прямо в воротник. Эшленд смотрел на нее сверху вниз, приковавшись взглядом к безупречному изгибу там, где ушная мочка переходит в изящную шею.

Он ее хочет.

Желание накрыло его внезапно, с силой пушечного выстрела.

— Хорошо. Если хотите уйти, то свою плату найдете в кармане пальто.

Ее скулы порозовели.

— Я не… я не хочу ваших денег.

— Вы их заработали, приехав так далеко.

— Я не… я не могу… — Она снова села. — Пожалуйста, заберите деньги из моего кармана, сэр.

Он поставил свой нетронутый бокал рядом с ее.

— Вы что, никогда не делали этого раньше?

— Нет.

От этого короткого слова по жилам пробежал восторг возбуждения, но Эшленд его подавил, заставив себя вернуться к цивилизованности.

— Разумеется, вы вольны уйти, если это… если не можете преодолеть отвращение.

— Отвращение! Нет, сэр. Не отвращение. — Она сцепила лежавшие на коленях руки. Эшленд сверху увидел, как из ее рта высунулся красный кончик языка и облизнул губы. Он схватил бокал и осушил его одним глотком.

— Я удвою плату, если это поможет вас убедить.

— Нет! Боже правый. Я должна идти. Это невозможно. — Она снова вскочила, причем так резко, что Эшленд не успел отступить, и она ударилась об его грудь, вскрикнув: — О!

Он инстинктивно схватил ее за руку, помогая удержаться на ногах.

Как всегда при физическом контакте, все его чувства обрушились разом. Он приготовился к мгновенному приступу паники, к мучительному воспоминанию о миллионе нервных окончаний, сжавшихся в теле.

Нахлынула паника, нервные окончания сжались, но что-то перекрывало все эти ощущения: тепло, гибкая мягкость, изящная женственность.

Тело Эмили, прижавшееся к нему.

Она осталась в таком положении всего на секунду. Еще до того как Эшленд толком успел осознать, до чего это приятно, она уже отшатнулась и схватилась за повязку.

— Прошу прощения!

Левой рукой он все еще удерживал ее.

— Это я виноват.

Она замерла. На ней было простое, но превосходно скроенное платье насыщенного темно-синего цвета; лиф облегал талию и грудь без единой морщинки и застегивался спереди до середины шеи. Грудь под лифом бурно вздымалась, легкие жаждали воздуха, но в остальном она не шевелилась.

— Сэр, — шепнула она, — ваша рука.

Эшленд пылал вожделением, в ушах стучало, перед единственным глазом все расплывалось. Он заставил себя убрать от ее запястья свои преступные пальцы.