Кэндис Кэмп - Невеста джентльмена

– Что ж, вместе вы составляете очаровательный букет.

В ответ на эту явную лесть Мэри ответила легким движением глаз:

– Боюсь, моя мать слишком уж любила цветы.

– Тогда позвольте узнать, мисс Баскомб, как случилось, что ваше имя не совпадает с названием цветка?

– О, что касается меня… – Она рассмеялась в ответ, и на ее щеках показались восхитительные ямочки. – Мое настоящее имя Мэриголд [2] Marigold (англ.) – календула, ноготок. . – Она взглянула на Ройса, словно пытаясь придумать вежливый ответ, и наконец неопределенно хмыкнула. – Но не стоит беспокоиться и делать вид, что это не звучит гадко. Вот поэтому я и стала Мэри. Но… – Тут она перевела дух. – Полагаю, могло быть и хуже. Ведь матушка могла назвать меня Магуорт [3] Mugwort (англ.) – полынь. или Дельфиниум [4] Delphinium (англ.) – живокость, шпорник. …

Ройс тоже хмыкнул в ответ, чувствуя себя с каждой секундой все более заинтригованным. Все эти девушки были прекрасны, а Мэри говорила на совершенном английском, словно была настоящей леди, хотя в ее речи и слышался несколько странный акцент. Глядя на их свежие и трогательные лица, слушая голос Мэри, он был склонен предположить, что и она сама, и ее сестры должны были бы принадлежать к высшим слоям общества. Однако их одежда совсем не соответствовала тому, что носили леди даже из самых глухих провинций. И платья, и прически были слишком незамысловаты, таких уже несколько лет никто не носил. Было ясно, что сестры и представления не имеют, что такое журнал мод. Но более всего поражало то, что в поведении этих девушек начисто отсутствовало знание хоть каких-нибудь правил этикета.

Не было никаких признаков того, что их воспитание формировалось под влиянием старших поколений. Например, они запросто неслись по улице, ничуть не беспокоясь о своем виде, о том, что их головные уборы были готовы слететь с голов. Они спокойно стояли здесь и потихоньку хихикали, не проявляя никакого смущения, в них присутствовала некая развязность, словно так и следовало вести себя перед незнакомым мужчиной. Едва ли настоящая леди, если следовать неписаным правилам, стала бы разговаривать с кем-либо, не будучи представленной должным образом, особенно учитывая обстоятельства их встречи. Настоящие леди, будь они даже плохо воспитаны, никогда не открыли бы своих имен незнакомцу, пусть он и оказал бы им помощь. В конце концов, эта юная особа никогда добровольно не должна была раскрывать свое первое имя с такой веселостью, комментируя при этом еще и те имена, которыми могла бы наградить ее мать. И самое главное – какого черта они появились в это время со стороны доков?

– Вы американки? – неожиданно спросил Ройс.

– Да, – рассмеялась в ответ Мэри. – А откуда вы узнали?

– Счастливая догадка, – ответил он с легкой улыбкой.

Мэри улыбнулась в ответ, и ее лицо озарилось светом. Ройс почувствовал, как его рука непроизвольно сжала набалдашник трости, из головы вылетело все, что он хотел сказать дальше. Казалось, что и Мэри не находит слов, она отвернулась, и ее щеки покрылись ярким румянцем. Пробежав руками по волосам, словно только сейчас осознав, насколько они растрепаны, она попыталась привести их в порядок.

– Я… О Господи… Кажется, я потеряла капор. – Мэри огляделась вокруг.

– Быть может, я слишком смел, мисс Баскомб… Вы и ваши сестры… В общем, я боюсь, что вы находитесь в не слишком презентабельном районе. Вы, случайно, не потерялись?

– Вовсе нет. – Мэри расправила плечи и смело взглянула на Ройса. – Мы не потерялись.

Позади одна из сестер неприлично хлюпнула носом:

– Мы не потерялись, но сейчас наше положение весьма затруднительно.

– Затруднительно?

– Мы сошли на берег сегодня, сразу после полудня, – пояснила та, что выглядела самой младшей из всех сестер Баскомб, глядя на него серо-зелеными глазами. Ее голос звучал тихо и почти отчаянно. – Мы здесь совсем одни, и у нас нет никаких идей, куда податься. Видите ли…

– Лили! – резко прервала ее Мэри. – Я уверена, что мистеру Уинслоу совсем неинтересно слушать нашу историю! – Она повернулась к сэру Ройсу. – Теперь, если вы будете столь любезны, что вернете назад наш саквояж, мы хотели бы продолжить наш путь.

– Сэру Ройсу, – мягко поправил он в ответ.

– Что?

– Я о своем имени. Меня зовут сэр Ройс, а не мистер Уинслоу. И я буду счастлив вернуть вам сумку. – Он взял ее из рук Гордона и вручил Мэри, но несколько придержал. – Так или иначе, я не могу уйти без зазрения совести, оставив в одиночестве молодых леди в городском районе, обладающем самой отвратительной репутацией.

– С нами правда все в порядке, – возразила Мэри.

– И тем не менее я настаиваю. Я провожу вас в… – Он сделал многозначительную паузу.

– На постоялый двор, – твердо сказала Мэри и выдернула сумку из его руки, при этом ее подбородок чуть поднялся вверх. – В самом деле мы крайне благодарны вам за помощь, сэр. И если вы просто возьмете на себя труд сопроводить нас к ближайшему постоялому двору, поверьте, этого будет вполне достаточно.

Он вежливо поклонился Мэри, чтобы скрыть от нее лицо, сиявшее от удовольствия: последние слова он воспринял не как отставку, а как благодарность. «Отлично, – подумал Ройс, – дать мне отставку? Значительно легче это сказать, чем сделать».

Мэри наблюдала, как сэр Ройс шагнул на улицу, небрежно взмахнув тростью. К ее изумлению, экипаж, стоящий кварталом ниже, немедленно тронулся в их сторону, и Мэри обернулась, испытав новообретенное чувство уважения.

Она совсем не знала, что и подумать, впервые увидев этого элегантно одетого джентльмена, вставшего на пути их обидчика. Внешне он едва ли производил впечатление человека, который был готов, не задумываясь, с ходу вступить в передрягу с парнем, похитившим ее драгоценную сумку. Но, казалось, без каких-либо видимых усилий он легко и артистично задержал грабителя, вернул ей пропажу, а теперь одним лишь движением руки нашел для них экипаж в этом, откровенно говоря, непрезентабельном месте.

Мэри пыталась понять, что собой представляет сэр Ройс. Ей еще не приходилось встречать человека, от которого прямо-таки веяло изысканными манерами и элегантностью. Его одежда и обувь были безукоризненны, в движениях присутствовала томная грация, выдававшая в нем человека свободного и не обремененного трудом. Всем, несомненно, должны были быть видны его широкие плечи, выпирающие из-под сюртука, и мускулистые бедра, плотно обтянутые панталонами. Другими словами, он явно не относился к числу хилых аристократов, типичных представителей знатных англичан, о которых она часто слышала в Америке.

Возможно, она слишком засмотрелась на сэра Ройса, потому что тот ей улыбнулся, и Мэри почувствовала, как по телу пробежала необъяснимая волна восхитительной дрожи. Мысленно она отметила про себя, что кроме как абсурдом это не назовешь: улыбка сэра Ройса не могла вызвать такой эффект. Тем не менее, будучи честной перед самой собой, она не могла не признать, что именно этот человек с густыми белокурыми волосами и глазами цвета зеленых листьев повлиял на нее самым невероятным образом. Ей совершенно не хотелось быть зависимой от магнетического взгляда этого мужчины, а менее всего ощущать, как учащается пульс от одной лишь его улыбки. Но откуда же берется это клубящееся глубоко внутри тепло, когда она смотрит на Ройса? И почему ямочка на его волевом подбородке кажется столь привлекательной?