Лоретта Чейз - Соблазнительный шелк

Д’Орфевр подошел к ним, когда прозвучал звонок, возвестивший об окончании антракта. Марселине помахала молодая женщина, и она поспешно ушла, попрощавшись грациозным реверансом и дразнящим взглядом поверх веера. Впрочем, последний предназначался только для глаз Кливдона.

Как только она отошла достаточно далеко, д’Орфевр сказал:

— Будь осторожен. Эта штучка опасна.

— Да, — не стал спорить герцог, внимательно следя, как новая знакомая пробирается сквозь толпу. Впрочем, ей не приходилось прилагать для этого никаких усилий. Люди расступались перед ней, как перед особой королевской крови, хотя она была всего лишь обычной владелицей магазина. Она рассказала об этом без всякого смущения или стыда, но герцог никак не мог поверить ей. Он видел, как величаво шла — нет, не шла, плыла — она и как двигалась ее французская подруга. Создавалось впечатление, что это существа с разных планет.

— Да, — повторил он, — я знаю.

А тем временем в Лондоне леди Клара Фэрфакс изнемогала от желания разбить фарфоровую вазу о тупую башку своего братца. Но звук непременно привлечет внимание, а ей меньше всего хотелось, чтобы в библиотеку ворвалась ее матушка.

Она затащила брата в библиотеку, потому что это была единственная комната в доме, где мать почти никогда не бывала.

— Гарри, как ты мог? — воскликнула она. — Об этом все говорят! Ужасно! Унизительно!

Граф Лонгмор, морщась, опустился на софу и закрыл глаза.

— Совершенно незачем так визжать. Моя голова…

— Представляю, в каком виде ты вчера, точнее, сегодня явился домой, — заявила Клара. — И не испытываю никакого сочувствия.

Под глазами Гарри были отчетливо видны темные круги, кожа казалась бледной до синевы. Судя по измятой одежде, он с ночи так и не удосужился переодеться. Темные волосы торчали во все стороны. Вероятнее всего, расческа их не касалась довольно долго. Несомненно, он провел ночь в постели одной из своих любовниц, и, когда сестра послала за ним, не счел необходимым сменить одежду и причесаться.

— В твоей записке сказано, что дело срочное, — сказал Лонгмор. — Я сразу явился, поскольку думал, что тебе нужна помощь. Знай я, что ты будешь так вопить, остался бы дома.

— Ты поехал в Париж и предъявил Кливдону ультиматум! — заявила Клара. — Женись на моей сестре, или будет хуже! Ты так понимаешь помощь?

Лонгмор открыл глаза и посмотрел на сестру.

— Кто тебе это сказал?

— В свете все об этом говорят! — закричала она. — Уже несколько недель. Неужели ты думал, что я ничего не узнаю?

— Светские сплетницы, как всегда, преувеличивают. Никакого ультиматума не было. Я только спросил, хочет он тебя или нет.

— О нет! — Клара упала на ближайший стул и закрыла ладонью рот. Ее лицо горело. Как он мог? Впрочем, что за вопрос? Конечно, мог. Гарри никогда не отличался тактом и чувствительностью.

— Лучше уж я, чем отец, — добавил он.

Клара закрыла глаза. Брат был прав. Отец написал бы письмо. Оно было бы сдержанным, но более болезненным для Кливдона, чем все, что мог наговорить ему Гарри. Отец связал бы Кливдона узами вины и обязательств, из-за которых, как она подозревала, герцог до сих пор и оставался на континенте.

Она устало вздохнула, открыла глаза и покосилась на брата.

— Ты действительно считаешь, что все зашло так далеко?

— Моя дорогая девочка! Мама сводит меня с ума. Она постоянно занудствует на одну и ту же тему.

С этим трудно было не согласиться. Мама в последние месяцы стала невозможной. Все дочери ее подруг, вышедшие в свет вместе с Кларой, уже были замужем, ну, или почти все. Мама очень боялась, что Клара забудет Кливдона и увлечется неподходящим мужчиной. Неподходящим — значит, не герцогом.

— Я знаю, что у тебя были самые лучшие намерения, — сказала Клара, — но лучше бы ты этого не делал.

— Он живет за границей уже три года, — напомнил Гарри. — Ситуация становится довольно странной, даже для меня. Непонятно, намерен он жениться на тебе или нет. Собирается он жить в Лондоне или на континенте. Полагаю, у него было достаточно времени, чтобы принять решение.

Клара растерянно заморгала. Неужели три года? Она внезапно осознала, что они очень мало времени провели вместе. Сначала он учился в школе, потом в университете. А когда состоялся ее дебют в свете, Кливдон уже уехал за границу.

— Полагаю, он тоже об этом не задумывался, — сказал Гарри. — Когда я прямо спросил, какие у него планы, он рассмеялся и сказал, что рад моему приезду. По его словам, ему, наверное, стоило приехать раньше. Однако, читая твои письма, он понял, что тебе нравится быть самой популярной девушкой в лондонском свете, и он не желал портить тебе удовольствие.

Она тоже не хотела портить жизнь Кливдону. Его детство нельзя было назвать счастливым. За один только год он потерял отца, мать и сестру.

Когда юный герцог вместе с Гарри уехал за границу, Клара была искренне рада за него. Ну, и за брата, конечно, тоже. Гарри, возможно, поймет, что такое культурные и интеллектуальные ценности, а Кливдон, вдали от опекуна, найдет себя.

— Он не должен возвращаться домой, пока не будет готов к этому.

Брови Гарри поползли на лоб.

— Может быть, ты сама к этому не готова?

— Не болтай чепухи! — Разумеется, она будет рада, если Кливдон вернется. Она любит его. Любила с раннего детства.

— Не волнуйся, речь не идет о поспешном браке, — заметил Гарри. — Я предложил ему подождать до конца мая. Это даст твоим поклонникам достаточно времени, чтобы поубивать друг друга, отправиться в ссылку в Италию или куда-нибудь еще, или тихо испустить дух от отчаяния. Кроме того, я рекомендовал ему дать тебе время… месяц… чтобы ты привыкла к нему. В общем, в конце сезона он может сделать тебе официальное предложение, продемонстрировав всю силу неумирающих чувств и подарив кольцо с бриллиантом.

— Гарри, ты смешон!

— Разве? А вот Кливдон посчитал, что это прекрасная идея, и мы отметили достижение согласия тремя или четырьмя… нет, кажется, все-таки пятью бутылками шампанского… насколько я помню.

Соблазнение — это игра, которая очень нравилась Кливдону. Процесс ему нравился даже больше, чем результат. А соблазнение мадам Нуаро обещало стать более захватывающей игрой, чем обычно.

В общем, его ожидало восхитительное развлечение и приятное завершение весьма продолжительного пребывания на континенте. Герцог не рвался в Англию и к своим обязанностям, но время пришло. Да и Париж постепенно утратил свою привлекательность, а без забавной компании Лонгмора путешествовать по Европе больше не хотелось.

Ежегодные гуляния на Елисейских Полях и в Булонском лесу были намечены на среду, четверг и пятницу на неделе, предшествующей Пасхальной. Погода, в начале недели прекрасная, изменилась. Подул резкий холодный ветер. Тем не менее весь парижский бомонд появился в нужное время и в нужном месте. Люди, одетые по последней моде, демонстрировали своих лучших лошадей и экипажи. Вереница роскошных карет — одна краше другой — следовала сначала по одной стороне площади, потом по другой. Центр был занят королевскими каретами и экипажами высшей знати. Но многие гости — и аристократы, и простолюдины — предпочли прогуляться пешком. Кливдон тоже решил, что, смешавшись с толпой, он сможет увидеть больше и заодно послушать, о чем говорят люди.