Эрин Найтли - Знакомый незнакомец

За деревьями никто не ухаживал, и за много лет заброшенности ветви достигали плеч и скрывали от постороннего взгляда домик. Каменистая подъездная дорога изгибалась под углом, следуя очертаниям подножия холма, и Бенедикт вспомнил, что из окон домика открывался великолепный вид на сельскую местность. Если память его не подводит, фасад дома тоже зарос травой и сорняками.

Он уже совсем близко: до носа донесся едкий запах дыма.

Бенедикт остановил коня, хотя дома еще не было видно, и спешился. Он не торопясь проверил оружие, привязал Брута к ближайшей ветке так, чтобы конь мог щипать траву. Поводья были завязаны таким узлом, который можно быстро развязать, на случай если придется поспешно отступить.

Бенедикт решил нырнуть в лес, приблизиться к дому с той стороны, где его точно не увидят, и поморщился, услышав шум собственных шагов по засохшим листьям и валежнику. Но продолжал красться к дому, стараясь поменьше шуметь. Через несколько минут он увидел кирпичные стены, но их было трудно различить из-за толстого ковра плюща, обвившего большую часть здания, если не считать маленьких окон и нескольких участков под крышей.

Когда домиком пользовались, вся земля вокруг была ухожена. Но это было двадцать лет назад.

Бенедикт подошел к деревьям, служившим оградой двора, и снова огляделся. Слава Богу, что дом давно забросили. Высокие кусты ежевики и терна служили прекрасным прикрытием, откуда можно было благополучно подобраться к домику.

Бенедикт сосредоточился на окнах дома, пытаясь уловить хоть какое-то движение. Из трубы в низко нависшее небо поднимался белый дым.

В стекле иногда двигались тени, но он так и не понял, сколько в доме слуг.

Бенедикт расстроенно покачал головой. Пусть брат скрывается, но, несомненно, привез достаточно челяди, чтобы все его приказания исполнялись немедленно.

Пригибаясь под каждым окном, Бенедикт приблизился к фасаду. А когда отошел как можно дальше от кухни, осторожно поднял голову и заглянул в окно маленькой библиотеки. Там никого не было. Мебель по-прежнему была закрыта чехлами. Краска на окне облупилась. Бенедикт потряс раму, на случай если каким-то чудом окно оставили незапертым. Но чуда не случилось.

Он поспешно сбросил пальто, обернул им левую руку, отвернул голову и ударил кулаком по стеклу. Послышался мелодичный звон, прозвучавший в его ушах взрывом. Осколки посыпались на пол.

Бенедикт замер, сжав рукоять пистолета, и прислушался. Ничего.

Подождав немного, он просунул обернутую в пальто руку сквозь дыру в стекле и поднял задвижку. Отверстие оказалось меньше, чем он ожидал, но Бенедикт все равно протиснулся в окно, едва сдерживая просившиеся на язык проклятия. Наконец он оказался в комнате и припал ухом к закрытой двери. Где-то слышались шаги. Возможно, тот слуга, которого он заметил в кухне.

Прежде чем открыть дверь, Бенедикт вынул пистолет. И хотя он не собирался им воспользоваться, все же были вещи, вселявшие страх Божий в человека, особенно когда тот смотрит в дуло заряженного пистолета. Держа оружие в правой руке, Бенедикт медленно, с трудом повернул ручку, которой почти не пользовались за прошедшие два десятилетия. Придержал дыхание и с бесконечной осторожностью, по чуть-чуть, стал открывать дверь.

Неожиданно дверь ударила его, отбросив на пол. Его израненное после вчерашней скачки Барни тело захлестнула острая боль: сначала правое бедро, потом плечи и, наконец, голова, с тошнотворным стуком ударившаяся о доски.

Над ним встала чья-то высокая фигура. Бенедикт сильно лягнул ногой и подсек коленки незнакомца. Тот потерял равновесие и едва не упал. Бенедикт быстро перевернулся на живот и вскочил. Нападающий, в котором Бенедикт узнал Найджела, лакея брата, обрел равновесие и размахнулся. Но Бенедикт блокировал удар и ответил своим в живот противника. Найджел охнул и согнулся. Бенедикт воспользовался своим преимуществом и стал его душить.

Щелчок взводимого курка.

Бенедикт замер. Кровь застыла в жилах.

Ад и проклятие.

Эви прислушивалась к тиканью часов в холле. Один, два, три, четыре, пять…

Почему она не спит в такой час? Тишина угнетала ее.

Возможно ли, чтобы эта тишина была такой громкой?

Тогда Эви стала считать собственные вдохи-выдохи. Один, два, три, четыре…

Она положила руку на лоб. Сжала виски большим и средним пальцами. Она сходит с ума.

Стояла середина ночи, а она сидит, смотрит во тьму и прислушивается к тиканью напольных часов.

По мере того как день клонился к вечеру, она все больше и больше волновалась. Волновалась за будущее, за свои заживающие увечья, но волновалась еще и за человека, виновного в крушении ее планов. В том, что она никак не может встать с постели.

Она пыталась — о, как она пыталась выбросить Бенедикта из головы и умыть руки. И решительно отказывалась перечитывать чертово письмо. Но перед глазами тут же всплывали серьезное лицо и шоколадные глаза, и она начинала гадать, о чем он думает, когда в одиночку борется с демонами. Измученный взгляд сегодняшней ночью вместе с ужасающим предчувствием, от которого она не могла отделаться.

Люди пытались причинить ему зло, а он отправился на их поиски в одиночку.

Ее внимание привлек шум в коридоре. Тихий шепот, шарканье, казалось, раздавались из-под ее двери.

Она быстро села, игнорируя боль в плече и боку, и откинула одеяло. Нервы снова разыгрались.

Свесив ноги, Эви прислушалась.

Опять шум!

Что, если Бенедикт вернулся?..

Она спрыгнула на пол и метнулась к двери, но сдержалась, чтобы не распахнуть ее. В голову пришла неприятная мысль: что, если это чужой? А вдруг кто-то ищет Бенедикта?

Эви вздрогнула, отступила от двери и огляделась. Что можно использовать в качестве оружия?

Рядом с камином стояла кочерга. Вот оно!

Эви схватила кочергу, взвесила на руке и, довольно кивнув, вернулась к двери. Сердце трепыхалось, в ушах шумела кровь, и Эви снова поколебалась, сжав ручку.

Шум продолжался, и теперь она была совершенно уверена, что за дверью кто-то стоит. Эви приготовилась распахнула дверь и одновременно замахнулась кочергой, воскликнув:

— Что здесь происходит?

Кто-то охнул. Эви увидела большую тень и нанесла удар, за которым последовал болезненный стон. Эви с такой силой скрутила боль, что она отозвалась таким же стоном.

— Эви! Что, во имя Господа, ты делаешь? Ты могла меня убить!

— Ричард?

Эви уронила кочергу и потянулась к брату.

— О Боже, с тобой все в порядке? Мне очень жаль… Погоди, мне вовсе не жаль! Что я делаю?! Это ты что делаешь? И почему бродишь по ночам? Даже ты должен согласиться, что мне немного не по себе после недавних событий, — тяжело дыша, выпалила Эви.

— Ради всего святого, давай уйдем из коридора, иначе разбудим весь дом.