Эрин Найтли - Знакомый незнакомец

Черт бы все побрал! Она отдала бы все, чтобы поехать с Ричардом. Помочь хоть чем-то, но разве она может в своем состоянии сесть на лошадь?

Эви крепко обняла брата здоровой рукой, не обращая внимания не очередной приступ боли, когда он тоже ее обнял.

— Береги себя, — горячо попросила она, стараясь не думать, что станется, если брат не прибудет на помощь вовремя.

«Поспеши, Ричард…»

Кап… кап… кап…

Звонкая капель — первое, что проникло в подсознание Бенедикта. Звук невыносимо раздражал, но Бенедикт не мог понять, откуда он исходит. Мысли лениво ворочались в голове. Откуда этот шум, казавшийся таким неуместным в спальне?!

И почему ему так чертовски холодно? Он ничего не чувствовал, кроме холода. Влажный воздух был прохладным. Но не таким холодным, как неподатливый камень, на котором он лежал.

Затуманенный мозг Бенедикта медленно определил ситуацию как необычную. Почему он лежит на камне?

Придя в себя, он сообразил, что находится в винном погребе. А когда слишком быстро сел, его одолёло головокружение. Бенедикт подождал, пока станет легче. И огляделся. Полумрак. Здесь было очень мало света, но то, что свет вообще был, означало, что наступило утро. Бенедикт видел смутные очертания каменных плит, которыми был выстлан пол, и изогнутую арку низкого потолка. Где-то в дальнем конце помещения ритмично капала вода.

Подавив стон, Бенедикт прислонился к грубой каменной стене.

Вчерашний день был крайне неудачным. Черт. У него при одной мысли об этом болела голова. Найджел и его товарищ, здоровенный тип по имени Уильям, захватили его и немедленно бросили в подвал, устроенный старым графом лет тридцать назад на небольшом склоне, шагах в двадцати от дома.

Найджел, очевидно, все еще злой на Бенедикта, пытавшегося удушить его, приятно улыбнулся, прежде чем наградить сокрушительным ударом в челюсть. Бенедикта отбросило к задней стенке, о которую он снова ударился головой, и только потом сполз на пол. К счастью, этого момента он не помнил и не знал, сколько прошло времени. Очнулся он на каменных плитах и стал осторожно исследовать подвал в надежде найти вход. Когда грохот в голове заглушил бешеный стук сердца, пришлось остановиться. Головокружение, боль плюс невероятная усталость побудили его сдаться и дать телу давно заслуженный отдых.

Каким-то образом отдых превратился в глубокий сон. Бенедикт потянулся и посмотрел на тонкий лучик света, проникавший между дверью и каменным порогом. Дверь была сколочена из досок, висела на железных петлях и была снабжена большим медным замком. Она провисела здесь почти тридцать лет и, должно быть, достаточно прогнила, чтобы взломать ее. Сомнительно, но вполне возможно.

Он оперся ладонями о холодный влажный камень. Хотя голова еще раскалывалась, но, кажется, боль потихоньку отступала.

Он с величайшей осторожностью встал на четвереньки, готовый подняться.

Но волна боли вновь одолела его. Он присел на корточки и прижал ладони ко лбу.

Если он благополучно выберется из этой ситуации, то всеми силами постарается, чтобы его больше никто и никогда не бил по голове.

Бенедикт стиснул зубы, поднял правое колено так, чтобы стопа твердо стояла на земле. Оперся ладонью о колено и, глубоко вдохнув, встал. Несколько секунд он наслаждался отсутствием боли. Но тут она снова обрушилась на голову. Он подковылял к стене, оперся о камни и неглубоко дышал, пока боль не унялась.

Что ж, кажется, обошлось.

— Верно. А сейчас что? — спросил он себя.

Ответа, естественно, он не получил. Бенедикт поплелся к двери, придерживаясь рукой за стену, и прижался к доскам, оказавшимся такими же крепким, как в тот день, когда их сколотили.

— Черт возьми, — пробормотал он себе под нос. Он не ожидал, что дверь поддастся, но все же было бы неплохо выйти на свободу. Далее следовало ударить в дверь ногой, но при мысли об этом голова разболелась с новой силой.

Это всего лишь временно, напомнил он себе. Боль скоро пройдет. Но легко говорить, когда все кончается, и очень трудно убедить себя, когда последствия могут быть непредсказуемы.

— На счет «три», — пробормотал он и, громко сглотнув, стал считать: — Раз, два, три…

Его нога обрушилась на дверь со всей силой, на которую он был способен. Доски вздрогнули, но, к величайшему разочарованию Бенедикта, удержались. Черт!

Он яростно зарычал и злобно уставился на крепкую дверь, стараясь игнорировать бешеный стук крови в висках.

— На твоем месте я не стал бы этого делать, — остерег приглушенный голос с другой стороны двери.

Удивленный Бенедикт замер. Охранник? Брат поставил охрану у двери подвала? Конечно, это имело смысл, но Бенедикт почему-то никак такого не предполагал. Ад и проклятие!

Он попятился, пока не уперся в стену, и соскользнул на пол.

И какого дьявола Генри выжидает? Вряд ли у него есть причины оттягивать встречу, если только он не хотел уморить брата голодом.

В животе отчетливо заурчало. Возможно, Генри решил применить именно эту тактику. Брат никогда не любил пачкать руки.

По крайней мере раньше.

Бенедикт сжал кулаки. И снова услышал слова Генри. Так же ясно, как в ту ночь, в Фолкстоне, когда Бенедикт стоял у окна, вдыхая соленый морской воздух.

«Уверяю, я намерен как можно скорее сделать это».

При звуке отрывистых гнусавых интонаций, типичных для королевской Англии и составлявших резкий контраст с сильным французским акцентом Рено, мир Бенедикта неожиданно покачнулся, и он вцепился в выступ под окном, чтобы не упасть. Он стоял, борясь с головокружением, пытаясь отдышаться, почти ничего не видя, а внутренности скручивались тугим, болезненным узлом.

Бенедикт вспомнил обещание, данное Эви и себе. Он заставит брата заплатить за хаос, внесенный им в жизни невинных людей.

У двери раздался скрежет металла о металл. В скважине поворачивается ключ!

Бенедикт повернулся к двери и приготовился к встрече. Сейчас он узнает, что задумал брат.

Начало восьмого утра… Эви сидела в постели, мысленно меряя шагами комнату. Пытаясь ослабить узел дурных предчувствий, накрепко завязанный в груди. После отъезда Ричарда прошло два часа, и в окно сочился тусклый свет еще одного облачного дня. Эви очень устала, потому что после прощания с братом спала урывками.

В дверь постучали. Эви подняла глаза.

— Войдите.

В комнате появилась мама. Вид у нее был сдержанный.