Элизабет Эссекс - Дыхание скандала

День, возможно, принадлежит Касси и Джеймсу, казалось, говорил он, но и нам нет причин не получить свою долю удовольствия.

Леди Клер, похлопав по дивану в любезном приглашении, спасла Антигону от порыва подбежать к нему.

— Мисс Антигона, садитесь со мной. Томас говорил, что вчера вы с ним охотились, и рассказывал удивительные истории о том, как вы замечательно прыгаете через препятствия. Вы должны рассказать мне о вашем необыкновенном седле, поскольку я умираю от желания поехать на охоту.

— Друг моего покойного отца направил меня к талантливому шорнику, некоему мистеру Эктону в Мелтон Моубрей, и я списалась с ним. Думаю, что в Лестершире многие леди охотятся и преодолевают препятствия, поскольку мистер Эктон быстро переделал мое седло так, что сидеть в нем во время прыжка даже надежнее.

Она не отрывала глаз от леди Клер, но все остальные ее чувства были настроены на Уилла Джеллико, который, вместо того чтобы встать за спиной сестры, откуда Антигона могла бы видеть каждое его движение, каждую его озорную мину, медленно расхаживал по комнате, словно вышел на променад в курортном Брайтоне.

Он выглядел ошеломляюще красивым в черном шерстяном сюртуке, ослепительно-белой сорочке и золотистом жилете, который перекликался цветом с его подрезанными волосами. Джеллико помалкивал, позволяя Клер и Томасу вести разговор о верховой езде, о необходимости иметь собственную лошадь, на которую не претендует никто другой.

— Так тяжело, когда тебя постоянно недооценивают, — пожаловалась леди Клер.

— Никто тебя не недооценивает, просто ты не очень умелая, — безжалостно высказался Томас.

— Да, но я не могу стать лучше, если меня всегда недооценивают. Что мне нужно, так это собственная лошадь…

— Но у тебя нет достаточного опыта, чтобы выбрать…

— Вот так всегда. Что ты думаешь, Уилл? Ты не такой, как Томас и папа. Насколько я поняла, ты не склонен недооценивать леди.

— Но он не ездит верхом, — возразил Томас.

Антигона пыталась прислушиваться к разговору, но было настоящей пыткой стараться не смотреть, не думать об Уилле Джеллико, который стоял в пяти футах от нее, когда пристальный взгляд матери следил за каждым ее движением.

И все-таки Антигона была способна испытывать радость, видя, как Касси, при всей ее нервозности, замечательно общается с виконтом Джеффри. Сестре только и надо было, что ослепительно улыбаться молодому аристократу, когда он обращал на нее взгляд. Молодой виконт явно сражен.

Было почти больно наблюдать за ними, понимая, что ей и Уиллу подобное не суждено. Больно сознавать, что, когда Касси будет позволено гулять с виконтом, одной выезжать с ним в карете, она, Антигона, не сможет наслаждаться подобной свободой.

— Мисс Антигона, — привлекла ее внимание графиня, чья добрая улыбка отнюдь не отражалась на лице миссис Престон. Приглядевшись, Антигона заметила деликатную сеточку линий вокруг глаз графини, сотканную радостью, а не осуждением. — Я много слышала о вас от сына и дочери, — с доброй улыбкой сказала леди Сандерсон. — Какая вы высокая.

— Спасибо, мэм. Каждый выделяется, чем может.

— Антигона! — Мама никогда не понимала ее юмора, это папа всегда смеялся, похлопывал по плечу и ценил ее остроумие.

— Ей всего восемнадцать, миледи, — торопливо повторила мама старую ложь, цели которой Антигона по-прежнему не понимала. — И не слишком привыкла к обществу.

— Клер тоже скоро будет восемнадцать. — Графиня ответила очередной сияющей улыбкой. — Мы должны вывозить ее в свет, миссис Престон, — вежливо настаивала она. — Таких красивых дочерей нужно показать миру. И насколько я знаю от своего сына Джеймса, виконта Джеффри, мисс Кассандра очень полагается на общество своей сестры.

— Да, миледи, — мягко, но быстро заговорила Касси, прежде чем мать успела возразить. Она явно оправилась от страха перед графиней Сандерсон и теперь была само спокойствие. — Я часто… стесняюсь незнакомых людей, и… она… мой величайший покой в обществе.

— Как и полагается сестре. Жаль, что время года не позволит молодежи много развлечений до нашего отъезда в Лондон на светский сезон, — добавила графиня, повернувшись к миссис Престон. — Но, возможно, мы что-нибудь придумаем, поскольку, кажется, все молодые люди получают большое удовольствие от общества друг друга.

— Вы очень добры, миледи. Возможно, мы встретимся с вами в Лондоне, поскольку в этом году сами имеем удовольствие туда отправиться.

— Мама! — не смогла сдержать изумления Касси, и Антигона была счастлива заметить, что сестре впервые больше нравится идея отправиться в Лондон, а не тихо провести весну в Суссексе.

— Да, все устроилось. Мы получили лестное приглашение погостить у лорда и леди Баррингтон на Дувр-стрит в честь помолвки моей дочери Антигоны с братом леди Баррингтон, лордом Олдриджем.

Новость была встречена ошеломляющим отсутствием поздравлений. Никто не произнес ни слова.

Антигона одновременно не чувствовала ничего и чувствовала все. Она оцепенела, жар иссушал ее легкие, не давая дышать и говорить. Но она слышала изумленные вздохи тех, кто ближе к ней, видела, как отпрянул Уилл Джеллико, словно она гадюка, и он сражен ее ядом.

Он отошел, чтобы она не могла его видеть. Джеллико медленно отступал от нее, забирая с собой радость, покой и очарование. Забирая с собой весь воздух, свет, всю ее волю.

— Это правда? — потрясенным шепотом спросила леди Клер. — Он такой старый.

— Клер, — сказал кто-то. Виконт Джеффри?

— Лорд Ивлин Олдридж? — осторожно переспросила леди Сандерсон. — Должна сказать, давно пора. Понадобилась такая чудесная девушка, чтобы соблазнить его расстаться с холостяцкой жизнью. Примите мои искренние поздравления, мисс Антигона.

— Да, поздравления, — эхом отозвался виконт Джеффри.

И все повторили следом за ним, слишком вежливые, чтобы сказать что-то еще.

— Надеюсь, вы будете очень счастливы, — добавила Клер, хотя ее тревожный взгляд красноречиво говорил, что думает она иначе.

Потом откуда-то сзади донесся голос Уилла, низкий и ровный, еще более жалящий из-за его безмятежного спокойствия:

— Вас следует поздравить, мисс Антигона. Я беспокоился, что вы не знаете, что делаете.

Антигона не могла сказать ничего, ровным счетом ничего, чтобы не устроить сцену самого прискорбного сорта. Но она не могла сидеть сложа руки, пока мама весьма вольно и быстро обращается с правдой.

— Мама. Тебе не следовало этого говорить… Еще ничего не согласовано.

Но мать прекрасно знала, что делает. Не обращая внимания на Антигону, она повернулась к графине:

— Все устроено, миледи, я почти стыжусь, как много времени потребовалось, чтобы прийти к согласию. Но, конечно, ничего не могло быть решено, пока мы в трауре.