Хизер Гротхаус - Страсть и судьба

— Я в огромном долгу перед вами, — искренне произнес он, понимая, что оставшись без присмотра в столь травмированном и, что уж греха таить, пьяном состоянии, он мог бы запросто умереть. — Надеюсь, вам не пришлось тащить меня сюда?

Она была столь хрупкой и маленькой, что в это просто нельзя было поверить.

— Я… я всего лишь немного умыла вас, — призналась она, заливаясь краской смущения. — Но сюда вы пришли на своих ногах. — Она слегка улыбнулась, хотя ее взгляд оставался настороженным. — Вы чуть было не свалились в яму. Разве вы этого не помните?

— Нет, не помню. Я… — Он остановился на полуслове, потому что в памяти вновь возникла бесстыдная картина: девственница, умоляющая его овладеть ею. С трудом прогнав это видение, он снова взглянул на Сесили: — Я ударился головой?

— Да, — кивнула она. — К тому же вы были весьма…

— Пьян? — догадался он, пытаясь иронически улыбнуться. Боль в голове тут же усилилась.

Она кивнула и перевела взгляд на его колени. Судя по всему, этот разговор не доставлял ей удовольствия.

— Кажется, я действительно был пьян. Примите мои искренние извинения, — сказал он и, помедлив, спросил: — Леди Сесили, я случайно не говорил вчера… чего-нибудь неподобающего?

Она снова взглянула на него, и ее лицо приняло непонятное для Оливера выражение.

— Нет, лорд Белкот, — коротко ответила она.

— Вы уверены? — настойчиво переспросил он. — Не думайте, что вы должны щадить мои чувства. Я отлично знаю, насколько грубым и невыносимым бываю в сильном подпитии, и мне бы не хотелось, чтобы…

— Я нисколько на вас не обижена, — прервала его Сесили, но в ее взгляде читался какой-то немой вопрос, который она, по всей видимости, не осмеливалась задать вслух.

Внезапно Оливер осознал (и уже не в первый раз), как хороша леди Сесили. Гораздо мягче, теплее и человечнее, чем ее старшая сестра Сибилла. Неожиданно ему в голову пришло странное убеждение — от нее должно пахнуть чем-то очень милым, вроде меда на теплом пшеничном хлебе. Он даже потянулся к ней, чтобы почувствовать этот замечательный запах, но тут же осекся.

— Прошу прощения… Должно быть, мне снилось что-то странное…

— Да, вы действительно очень крепко спали. Едва вы легли, как сразу уснул и. Думаю, ваш храп был слышен очень далеко.

Если бы не ужасная головная боль, он бы с удовольствием рассмеялся.

— Надеюсь, мой храп не помешал вам… спать, — с трудом улыбаясь, сказал он.

— Собственно, мне не хотелось спать, — пожала она плечами, — потому что за вами нужно было присматривать. К тому же нас могли разыскивать, и мне не хотелось, чтобы люди прошли мимо.

Оливер понимал, что не заслуживает такой доброты и сочувствия, после того как свалял дурака. Фолстоу очень много потеряет, когда Сесили Фокс посвятит свою жизнь Богу. От этой мысли ему стало как-то не по себе.

— Хотите воды? — спросила Сесили. — В здешнем старом колодце вода все еще вполне пригодна для питья.

Оливер вдруг почувствовал, что во рту все пересохло и ему нестерпимо хочется пить. Она понимающе улыбнулась и поднялась на ноги.

— Я скоро вернусь, — сказала она.

Повернувшись, она направилась в сторону колодца, и Оливер вдруг заметил, что ее накидка сзади совсем протерта. Или порвана? К тому же Сесили двигалась как-то скованно, словно у нее что-то болело.

Неужели она тоже пострадала от его падения с лошади?

— Миледи! — поспешно позвал он.

— Что такое, лорд Белкот? — обернулась к нему Сесили.

— Ваша накидка… вы тоже пострадали вчера от моего падения?

Порыв холодного ветра разметал волосы Сесили за ее спиной. Она едва слышно рассмеялась.

У Оливера захватило дух от этой прелестной картины.

— Вы имеете в виду эту старую тряпку? Знаю, носить ее позорно, но ее сшила мне много лет назад моя мать. Ткань уже отжила свое. Ее плачевное состояние и моя скованность в движениях — результат проведенной на камнях ночи, не более того.

Оливер с облегчением улыбнулся, и Сесили вскоре исчезла из виду. Он уставился на ветхую обвалившуюся крышу и стал ждать ее возвращения.

Сесили хотелось плакать не то от чувства облегчения, не то от отчаяния, потому что ей никак не удавалось вытащить из сумочки на поясе маленькую складную кожаную фляжку. Что и говорить, она с волнением ждала разговора с Оливером утром, при свете дня, после ночи, полной греховной страсти. Будет ли он после этого считать ее шлюхой? Станет ли рассказывать друзьям о своей победе над робкой и целомудренной Сесили, навсегда уничтожая ее добрую репутацию и обрекая ее на гнусные сплетни?

Ночью она лелеяла глупые мечты о том, что утром Оливер проснется и, пораженный в самое сердце ее смелостью и откровенностью, поклянется отныне всегда любить только ее. Несмотря на сломанную руку и прочие травмы, он помчится к Сибилле просить руки ее сестры, Сесили. Она станет леди Белмонт, выйдя замуж за самого желанного и завидного жениха во всем графстве. Их внезапный роман взбудоражит всю Англию!

В действительности же он ничего не помнил.

Наполняя фляжку водой, она прикусила губу, чтобы не заплакать. Кроме падения с лошади, он не помнил ровным счетом ничего. Оливер Белкот лишил ее девственности, но об этом знала только Сесили.

Выпив половину фляжки, она снова медленно наполнила ее водой, оттягивая время возвращения к Оливеру. И все же — не пострадает ли ее репутация оттого, что она, незамужняя девица, провела целую ночь наедине с мужчиной, пусть даже серьезно травмированным? Особенно если этот мужчина не кто иной, как печально известный ловелас Оливер Белкот. Если говорить откровенно, Сесили сама легла под него. И все же она надеялась, что ей не придется ловить на себе косые взгляды. Впрочем, где-то в глубине души ей было интересно, каково это — иметь репутацию безрассудной и опасной женщины.

А как же бедная Джоан Барлег? Как она воспримет новость о том, что ее нареченный провел долгую темную ночь наедине с незамужней девицей? Пойдут сплетни, одна грязнее другой…

Сесили вдруг стало стыдно. Она почувствовала себя лгуньей, блудницей, женщиной без каких бы то ни было нравственных принципов. Слава Богу, об этом не знает никто, кроме нее самой.

Взяв себя в руки, она постаралась принять обычный вид и отправилась назад, к Оливеру.

Он уже сумел сесть и опереться спиной на каменную стену, и у Сесили сжалось сердце от его изможденного вида. Отросшая за ночь щетина ярко выделялась на смертельно-бледной коже, под глазами виднелись большие темные круги. Правая рука была прижата к боку и согнута в локте. Правая нога была приподнята и согнута в колене. Неожиданно ей бросились в глаза неправильно застегнутые брюки. Ночью в темноте она не сумела застегнуть их как надо. От испуга она споткнулась, но тут же выпрямилась и, еще не дойдя до Оливера, протянула ему фляжку с водой.