Крис Кеннеди - Ирландский воин

— Итак, что мне с вами теперь делать? — в задумчивости проговорил барон, обращаясь к пленнице.

— Что со мной делать, милорд? — Разговор барона с Балфом позволил Сенне собраться с духом, и она заявила: — Ну, вы должны жениться на мне.

Рэрдов пристально посмотрел на нее.

— Сомневаюсь, что вы хотите сказать, что готовы добровольно предстать перед священником, дорогая.

— А я сомневаюсь, что у вас найдется священник, которого это особенно заботило бы. Но не волнуйтесь, я сделаю это вполне добровольно.

— Правда?

— Да.

— Неужели добровольно? — Стремительно вытянув руку, Рэрдов схватил ее за плечо. — Вы лжете! — прошипел он. — Ваши слова — такая же ложь, как и все остальное.

Сенна криво усмехнулась:

— Да, конечно, я лгу, и мы оба это знаем, разве не так? Но я красильщица. И такая же искусная, какой была моя мать.

— Вы похожи на нее абсолютно во всем, — пробурчал Рэрдов. Он вдруг что-то достал из-под накидки и с силой прижал к груди Сенны, затем отдернул руку.

Она попятилась, чувствуя под ладонями какие-то листки. Взглянув на них, ахнула. Ну конечно, недостающие страницы! Он нашел их!

«Что ж, — подумала Сенна, — теперь-то нет никаких вопросов о том, как действовать. Теперь точно известно, что делать».

— Я приготовлю вам краски, — отчетливо произнесла она, расправив плечи.

— Я прекрасно знал, Сенна, как вы себя поведете. — Рэрдов расхохотался. — Да-да, знал!

— Знали? — Сенна пристально взглянула на него. — Но скажите, вы хотите, чтобы они взрывались или… — для большего эффекта она сделала паузу, — служили маскировкой?

Барон в изумлении уставился на Сенну, а она, дабы не упускать момент, заявила:

— Вы отменяете войну, а я делаю вам краски. Договорились?

Тут Рэрдов все же овладел собой и проговорил:

— Уже не могу. Война началась.

— Так остановите ее. И скажите королю, что краски — это просто легенда. Солгите. — Сенна пробежала глазами страницы, которые держала в руке. Снова взглянув на Рэрдова, добавила: — Я не хочу, чтобы король Эдуард об этом знал. А разве вы хотите?

Рэрдов нервно облизывал губы. Наконец прохрипел:

— Если честно… я не хочу, чтобы вообще кто-либо знал об этом.

— Вот и хорошо. — Сенна понизила голос. — Тогда это будет наш с вами маленький секрет. Сообщите Уогану, наместнику, что отменяете войну. И отправьте гонца к Эдуарду. — Она снова посмотрела на руководство, медленно водя по листку пальцем. — Отмените войну, и я останусь здесь с вами. Добровольно.

Барон прищурился.

— А почему Сенна, а? — Этот человек, вероятно, был абсолютным злом, но злом исключительно сообразительным. — Ведь вы же не хотите, чтобы я обладал красками, не так ли?

Ей нужно было найти способ как-то подчинить его себе, и она сделала еще один интуитивный шаг в неизвестность.

— Милорд, но ведь так всегда поступали женщины из нашей семьи, разве нет? — промурлыкала Сенна. — Мы начинаем как де Валери, а заканчиваем с вами. Я знаю, что моя мать была здесь, с вами. — Она с улыбкой шагнула к барону и добавила: — И вот теперь я тоже здесь.

И туг же лицо его исказила гримаса похоти, и он, запустив пальцы ей в волосы, прохрипел:

— Сенна, вы моя. А ваша мать… она умерла.

— Я знаю. — Сенна с трудом поборола желание расцарапать ему физиономию. Десять лет назад все происходило почти также, но тогда она не знала, как защитить себя, и кинжал на супружеской постели оказался подарком судьбы. Теперь-то она очень хорошо знала, как защитить себя, но, к сожалению, не могла этого сделать.

Ведь если она сейчас убьет Рэрдова и станет известно, что он мертв, люди короля Эдуарда тотчас расползутся по замку, как блохи по соломенному матрацу, и найдут страницы рукописи. А со временем они найдут и того, кто сумеет расшифровать смертоносный рецепт уишминцев. Тогда падет Ирландия, падет Шотландия, а Финниана свяжут веревками по рукам и ногам.

— Клянусь, дорогая, — прошептал Рэрдов ей в волосы, приблизив свои отвратительные губы к самому ее уху, — я вас тоже убью, если вы не приготовите для меня уишминские краски.

Стараясь держать себя в руках, Сенна ответила:

— Я буду готовить краски сегодня ночью. — Она положила руку ему на грудь. — А утром приходите ко мне.

Утром она убьет его.

Или он убьет ее.

Потому что долго так не могло продолжаться.

Сумеречный свет, падавший в высокие узкие окна опустевшего главного зала, сливался со светом очага и приобретал светло-сиреневый оттенок, превращавшийся в какое-то неземное свечение, очень похожее на то, которое создавали уишминские моллюски.

И он, Пентони, видел это чудесное свечение; причем это не был образец, изготовленный несколько столетий назад. Нет-нет, он видел, как был создан новый, создан матерью Сенны.

По правде говоря, однажды днем, когда барон был на охоте, а он еще не совсем привык к мрачному безмолвию замка Рэрдов, Пентони сам помогал измельчать ей раковины моллюсков.

Когда двадцать лет назад Элизабет де Валери прибыла сюда, она была как порыв свежего ветра. У нее были волосы цвета красной меди, и она смеялась и болтала на своем чарующем диалекте — какой-то странной смеси шотландского, английского и французского. И ее нисколько не пугали ни гнев Рэрдова, ни суровые ирландские зимы. Вероятно, именно поэтому в тот несчастный день, когда она протянула ему ступку, он, Пентони, охотно взял ее и начал толочь раковины.

И вероятно, именно поэтому через год, когда возникла такая необходимость, он помогал ей бежать.

И именно тогда она доверила ему последнюю копию руководства по приготовлению красок, а он сделал так, как она просила, — отправил копию вместе с маленьким образцом окрашенной ткани ее мужу, де Валери. «В любом случае у него буду или я, или секреты», — улыбаясь, сказала Элизабет, и Пентони знал, что выбрал бы он сам.

Потом, в ту ночь, когда она убегала, она отдала ему пачку листов пергамента, заполненных ее причудливыми прекрасными рисунками. «Для моей дочери, в день ее свадьбы. Просто на всякий случай», — прошептала Элизабет, но на этот раз она улыбалась сквозь слезы.

А затем она выскользнула за ворота и побежала что было сил.

Спустя десять лет Пентони выполнил эту ее последнюю просьбу — выполнил втайне, под видом подарка от «неизвестного» шотландского дядюшки послал листы пергамента ее дочери, и Сенна де Валери в пятнадцать лет, накануне своей помолвки, стала обладательницей последнего секрета уишминских красок, то есть стала единственным человеком, способным создать «красивое оружие».

Но в данный момент Пентони точно знал: Рэрдов никогда не откажется от этой войны, — вероятно, уже не мог отказаться. Кроме того, он знал, что Сенну ждала смерть. Точно так же, как смерть ждала ее мать.