Сара Маклейн - Распутник

Похоже, леди не особенно довольна тем, как разворачиваются события ночи.

— У тебя что, проблемы со слухом? — язвительно осведомилась она.

Он не ответил.

Ему это и не требовалось. Она сама отлично заполняла тишину своим бормотанием.

— Не стоило мне уходить из дома... Господь свидетель, знай я, что наткнусь на тебя, заперла бы все окна и двери и послала бы за констеблем... только подумать... а ведь я и вправду обрадовалась, когда увидела тебя!

Она обрадовалась, увидев его, ее смех походил на солнечный свет, а возбуждение казалось осязаемым. Он запретил себе думать о том, когда в последний раз кто-нибудь радовался встрече с ним. Главное — вернуть свою землю. Землю, где он родился, а до него — его отец, и отец отца, и дальше, дальше, поколение за поколением, слишком много, чтобы сосчитать.

Землю, которую он потерял, но поклялся, что обретет вновь.

Любой ценой.

Даже если эта цена — женитьба.

— Ты не можешь просто тащить меня, как... как... овцу!

Он на долю секунды приостановился.

— Овцу?

Пенелопа замолчала, очевидно, переосмысливая сравнение.

— Иногда фермеры носят своих овец на плечах, — пояснила она.

— Никогда не видел, но ты живешь в деревне дольше, чем я, значит... если ты говоришь, что я обращаюсь с тобой, как с овцой, так оно и есть. Если это тебя хоть как-то утешит, у меня нет намерения тебя стричь.

— Ни малейшего утешения! — колко отрезала она. — И я скажу тебе еще раз! Поставь! Меня! На землю!

Она снова начала изгибаться и едва не выскользнула из его хватки, причем одна пятка оказалась в опасной близости от самой ценной детали его анатомии.

Он закряхтел и сжал ее крепче.

— Прекрати.

Подняв руку, он чувствительно шлепнул ее по заднице. Пенелопа оцепенела.

— Ты не... я не могу... Ты меня ударил!

Он пинком распахнул заднюю дверь, ведущую в кухню Фальконвелла, и вошел внутрь. Поставив фонарь на ближайший стол, опустил Пенелопу на пол в центре темного помещения.

— Во-первых, мне казалось, мы уже решили, что я не джентльмен. Это судно отплыло давным-давно. Во-вторых, ты будешь сильно удивлена, узнав, что джентльмены делают со своими женами и от чего леди получают удовольствие.

Она негромко ахнула. Борн направился туда, где чуть раньше оставил бутылку виски. Он как следует приложился к выпивке, с наслаждением глядя, как ее шокирует его поведение, вытер губы тыльной стороной ладони и посмотрел ей в глаза. При этом не произнес ни слова, радуясь тому, как его молчание ее бесит.

После длинной паузы она провозгласила:

— Ты не можешь меня похитить!

— Как я уже сказал у озера, в мои намерения не входит тебя похищать. — Он наклонился, чтобы их лица оказались вровень. — Я намерен жениться на тебе, милая.

Она долго смотрела на него.

— Я ухожу.

— Не получится.

— Я же не связана! И могу уйти, если хочу.

— Веревки — это для любителей. — Он прислонился к буфету. — Можешь попытаться.

Она шагнула, собираясь протиснуться мимо него. Он не двинулся с места, и она остановилась, не желая к нему прикасаться.

Мелькнуло воспоминание о ее теплой руке на его холодной щеке. Очевидно, ее поведение там, у озера, было вызвано удивлением.

И удовольствием. Почему нет?

Интересно, что еще она может сделать инстинктивно, в ответ на удовольствие? Мелькнула картинка — белокурые волосы разметались по темным шелковым простыням, холодные голубые глаза зажглись изумлением, а он дает возможность чопорной, правильной Пенелопе мельком познакомиться с темным, пьянящим наслаждением.

Он едва не поцеловал ее там, в темноте. Началось все с попытки запугать ее, начать методично компрометировать тихую, непритязательную Пенелопу Марбери. Но сейчас, стоя в пустой кухне, он гадал, какова она на вкус. Как ее дыхание будет овевать его кожу. Как она будет лежать рядом с ним. Обвившись вокруг него.

— Это глупо.

Ее слова вернули его в настоящее.

— Ты уверена, что не хочешь выпить?

Ее глаза широко распахнулись.

— Я... нет!

Она раздраженно фыркнула.

— Майкл...

Отвратительно слышать свое имя из ее уст.

Нет, это неправда.

— Борн.

Она посмотрела ему в глаза.

— Борн... ты уже доказал мне все, что хотел. — Он с любопытством молчал, и она настойчиво продолжила: — Я поняла, что глупо бродить по лесу по ночам, что на меня могли напасть, могли меня похитить или даже еще хуже. И я готова признать, что ты преподал мне заслуженный урок.

— Как великодушно с твоей стороны.

Она продолжила, будто он ее и не прерывал, обходя его по кругу. Он передвинулся, по-прежнему закрывая ей выход. Пенелопа остановилась, и в ее голубых глазах мелькнуло что-то, что он определил как бессильную досаду.

— Кроме того, я готова закрыть глаза на вопиющее нарушение этикета — на то, что ты физически вынудил меня покинуть общественное место и оказаться в совершенно неподобающем... и к тому же слишком уединенном.

— Еще не забудь, что я тебя отшлепал.

— И это тоже. Абсолютно... совершенно... сверх всякой меры неприлично.

— Похоже, с правилами приличия ты продвинулась недалеко.

Она замерла, и Борн мгновенно понял, что задел за живое. В глубине души шевельнулось что-то неприятное, но он подавил это.

Пусть он собирается жениться на ней, но уж волноваться за нее он не намерен.

— Боюсь, у меня на тебя большие планы, Пенелопа, и сегодня ночью ты никуда не уйдешь. — Он протянул ей бутылку виски и заговорил со всей серьезностью: — Выпей. Это поможет тебе продержаться до завтра.

— А что случится завтра?

— Завтра мы поженимся.

Пенелопа выхватила у него из руки бутылку виски, подумав, что не помешает к ней как следует приложиться. Похоже, нет более удачной минуты, чтобы начать вести жизнь пьяницы.

— Я за тебя не выйду!

— Боюсь, это дело решенное.

Вспыхнуло негодование.

— Ну уж нет, никакое не решенное!

Она прижала бутылку к груди и стала протискиваться мимо него к двери. Он не шелохнулся. Пенелопа остановилась почти вплотную к нему, задев его плащом, и посмотрела прямо в серьезные карие глаза, отказываясь подчиняться этому смехотворному требованию.

— Отойдите, лорд Борн. Я возвращаюсь домой. Вы сумасшедший.

Он приподнял раздражающую ее темную бровь и насмешливо произнес:

— Какой тон. Боюсь, я не в настроении двигаться. Тебе придется найти другой выход.

— Не заставляй меня делать то, о чем я потом пожалею.

— А зачем сожалеть? — Он поднял руку и одним теплым пальцем приподнял ее подбородок. — Бедная Пенелопа. Так боится риска.

— Я не боюсь риска. И тебя не боюсь.

Темная бровь изогнулась.

— Нет?

— Нет.

Он склонился к ней. Близко. Слишком близко. Настолько, что ее обволокло ароматом бергамота и можжевельника. Настолько, что она заметила очаровательный коричневый оттенок его глаз.