Элисон Уэйр - Опасное наследство

Проходивший в Вестминстер-Холле пир в честь коронации продолжался пять часов. Вначале, в соответствии с традицией, на коне появился защитник короля, [41] Защитник короля — наследственная придворная должность; во время коронации он вызывает на поединок любого из присутствующих, кто сомневается в праве короля (королевы) на корону. Должность была учреждена Вильгельмом Завоевателем в 1066 году и сохраняется по сей день, хотя и носит чисто церемониальный характер. готовый вступить в схватку с тем, кто оспаривает правомерность коронования Ричарда. Таковых не нашлось, и торжество пошло далее своим чередом: вино текло рекой, одни блюда сменяли другие — подавали самые изысканные деликатесы, разнообразную дичь, вкуснейшие сласти. Кейт сидела за столом на некотором расстоянии от Линкольна, но несколько раз он подавался вперед, чтобы бросить на нее взгляд, и к концу четвертого блюда между ними уже шел безмолвный разговор. Когда унесли солонки и сменили скатерть, Кейт знала, что этот великолепный лорд полностью очарован ею.

Слуги начали разносить пряное вино с вафлями, и в этот момент Линкольн протиснулся сквозь толпу придворных и прелатов и неожиданно оказался рядом с ней. Кейт уже чувствовала свою власть над ним, знала, как она красива в этом великолепном синем платье с золотой подвеской, понимала, насколько привлекательны ее огромные голубые глаза и густые темные волосы.

Линкольн взял ее за руку и поднес ладонь к губам.

— Позвольте мне выразить вам свое восхищение, миледи, — сказал он. Говорил он низким, уверенным голосом. — Вы просто богиня, очаровавшая меня. Увидев вас сегодня, я больше ни на кого другого и смотреть не мог. Но боюсь, вы и не подозревали о моем существовании до этого дня.

— Как я могла подозревать? — Кейт беспечно рассмеялась, но выражение глаз изобличало ее — непринужденность давалась девушке нелегко. — Я ведь никогда не видела вас прежде, милорд!

Линкольн усмехнулся, взял кубок у проходившего мимо слуги и протянул ей, после чего взял другой кубок себе.

— Прошу вас, называйте меня Джоном, добрая богиня. Ваше божественное лицо напоминает мне «цветы белые и красные цветы» Чосера.

— Вы — поэт?

— Я люблю его стихи, — ответил молодой человек. — И вообще-то, он мой предок, но я хочу сейчас говорить не о Чосере. Я хочу говорить о том, как вы прекрасны, но вы не желаете меня слушать.

— Я уже слушаю! — Кейт открывала для себя искусство флирта. Флирт казался ей совершенно естественным, а красота кавалера лишь облегчала девушке задачу.

— Тогда я прочту вам стихотворение, — сказал Линкольн. — Оно мне попалось несколько дней тому назад, после того как я впервые увидел вас при дворе. Я наблюдал за вами издалека. — И он прочел Кейт строки, которые взывали, казалось, к самому ее сердцу.

Джон замолчал, их глаза встретились. Кейт спрашивала себя, уж не во сне ли это все происходит. Он говорил ей о любви, этот молодой прекрасный рыцарь. Но ведь они были едва знакомы. И все же ей казалось, что они знают друг друга целую вечность.

— Прекрасные стихи, — сказала она наконец. — Но не могу поверить, что я послужила причиной вашего безумия, как вы об этом говорите.

— Ах, как вы жестоки, моя прекрасная леди! — Однако гримаса отчаяния на лице юноши явно была притворной. Он подтрунивал над ней.

— И я, по-вашему, всего лишь блаженная слепота? — кокетливо поинтересовалась Кейт.

— Пожалуйста, не забывайте, что я еще говорил и о сладком сне. О том, что я не нахожу забвенья! — Линкольн наклонил голову и многозначительно посмотрел на нее. Девушка почувствовала, как запылали ее щеки. — Беседовать с вами — необыкновенное удовольствие. Но, кажется, придется отложить это до другого случая, — пробормотал Джон.

Кейт оглянулась и увидела, что король собирается покинуть пир. Королева Анна, казалось, была готова вот-вот свалиться с ног от усталости, но тем не менее она отважно стояла рядом со своим господином, благосклонно принимая поздравления знатных гостей. Наконец громко зазвучали фанфары — теперь королевская чета могла удалиться в свои покои. Кейт неохотно простилась с красавцем-графом, который изысканно поклонился и так страстно пожелал ей спокойной ночи, что девушка снова вспыхнула.

Когда этот необыкновенно веселый и восхитительный день закончился и Кейт, мыслями остававшаяся с Джоном, прижала кружащуюся голову к подушке, ей вдруг показалось, что кого-то на сегодняшней церемонии не хватало. В предпраздничной суете она почти совсем забыла о мальчике — ведь это его должны были короновать. Как он чувствовал себя, бедняга, запертый в Тауэре вместе с братом, зная, что коронация прошла без него? Что должен чувствовать человек, лишенный короны, которая, как он думал, принадлежала ему по праву рождения, и внезапно низведенный до положения бастарда?

Кейт сама была незаконнорожденной, но никогда не чувствовала себя ущемленной. Ее брат, Джон Глостер, тоже незаконнорожденный, не только присутствовал на коронации, но и был посвящен отцом в рыцари. И Кейт показалось не совсем справедливым, что ее лишенные наследства кузены, пребывающие сейчас в Тауэре, равно как и их несчастные сестры, скрывающиеся в убежище, оказались забытыми и не присутствовали на этом великом событии. И поэтому, прежде чем уснуть, она в душе вознесла Господу молитву за всех них.

Королеву Марию лондонцы встречали с невиданным воодушевлением. Слово свое она сдержала, и моего отца освободили после трехдневного заключения в Тауэре. Нортумберленд, который, чтобы спасти свою шкуру, переметнулся в католичество, кончил жизнь на плахе.

Вскоре после этого родители начали обсуждать возможное замужество новой королевы.

— Она должна выйти замуж, — говорит мать. — Женщина не может править страной в одиночестве.

— Ты бы смогла, дорогая, — иронически замечает отец. Он в последние дни ничем не интересуется, не знает, как себя занять, и тщетно ждет вызова в суд. Его мучит, что Мария простила за поддержку Джейн всех членов Тайного совета, кроме него.

— Она должна родить наследника, — не сдается мама, — хотя, думаю, в тридцать семь лет ей это будет весьма затруднительно.

Моя младшая сестренка Мэри играет на ковре с котятами. Один котенок забрался ко мне на колени и дерет вышивку на платье. Выбранив озорника, я опускаю его на пол, где котенка подхватывает Мэри.