Сара Маклейн - Две недели на соблазнение

Легкая улыбка заиграла на губах Саймона, когда он вспомнил о разговоре с маркизом — тот едва ли не сам сделал ему предложение. И это было не единственное предложение в тот вечер. И не самое соблазнительное…

Саймон выпрямился в седле и натянул поводья. Перед его глазами вспыхнуло видение: Джулиана, словно воительница, на балконе Уэстон-Хауса бросает ему вызов: «Так вот, позвольте показать вам, что даже герцог не может жить без страсти». Эти слова, произнесенные с мелодичным итальянским акцентом, словно эхо зазвучали у него в ушах. Как будто она снова была с ним рядом и нашептывала ему на ухо: «Страсть, страсть, страсть…»

Она завлекала его, соблазняла, а он был ужасно раздражен ее надменностью и самоуверенностью, ее уверенностью в том, что все принципы, на которых построена его жизнь, нелепы. Поэтому ему очень захотелось доказать, что она ошибается. Захотелось доказать, что все ее утверждения столь же смехотворны, как и ее глупый вызов.

И он дал ей две недели. А потом он покажет ей, что именно репутация правит балом. Он пошлет объявление о своей помолвке в «Таймс», и Джулиана поймет, что страсть — это заманчивый, но совершенно неприемлемый путь в жизни.

А если бы он не принял ее нелепый вызов, то она, без сомнения, подбила бы на свой замысел кого-то другого и тогда непременно погубила бы свою репутацию. Так что, в сущности, он сделал ей одолжение.

И тут перед его мысленным взором промелькнуло видение — Джулиана-соблазнительница. Он увидел ее длинные обнаженные ноги, запутавшиеся в белоснежных простынях, и волосы, рассыпавшиеся по подушке. Увидел ее глаза цвета цейлонских сапфиров и сочные губы, шептавшие его, Саймона, имя. И она протягивала к нему руки…

Мгновение он позволил себе пофантазировать, представил, каково это было бы — опустить Джулиану на кровать, накрыть ее роскошное тело своим и зарыться лицом в ее волосы, вдыхая чарующий пьянящий запах. А потом он погрузился бы в нее и отдался бы той страсти, о которой она постоянно твердит. О, это был бы рай…

Он желал ее с той самой минуты, как впервые увидел — такую юную, свежую и совершенно не похожую на тех фарфоровых кукол, которых отчаявшиеся мамаши выставляли перед ним напоказ. Какое-то время ему казалось, что она может принадлежать ему. Он считал ее экзотичной заморской жемчужиной, считал, что именно такая жена подошла бы герцогу Лейтону. Но потом он узнал, кто она такая, узнал, что у нее напрочь отсутствовала та родословная, которая требовалась герцогине Лейтон.

Нои тогда он не сразу оставил мысль сделать ее своей, хотя сомневался, что Ралстон благосклонно воспринял бы то, что его сестра будет чьей-либо любовницей, даже любовницей герцога. Тем более того герцога, к которому он питал особую неприязнь.

Ход его мыслей был, к счастью, прерван стуком копыт еще одной лошади. Придержав своего коня, Лейтон осмотрелся и увидел всадника, несущегося во весь опор. Саймон невольно залюбовался мастерством этого всадника: казалось, он и его вороная составляли единое целое. Герцог поднял глаза, чтобы встретиться с ним взглядом и одобрительно кивнуть, как один опытный наездник другому. Поднял глаза — и оцепенел… На него с вызовом смотрели ярко-голубые глаза. Но неужели…

Да нет же, не может быть. Наверняка ему показалось. Совершенно невозможно, чтобы Джулиана Фиори была здесь, в Гайд-парке, на рассвете, да еще в мужском костюме и верхом на лошади. Однако же…

Джулиана едва не налетела на него, остановившись так резко, что сразу стало понятно: не впервой ей носиться на лошади сломя голову. Медленно стащив черную перчатку, она погладила изящную шею лошади, нашептывая ей что-то на своем мелодичном итальянском. И лишь после этого девушка повернулась к герцогу — как будто это была совершенно естественная и вполне благопристойная встреча знакомых.

— Доброе утро, ваша светлость.

— Вы что, рехнулись? — пробормотал Саймон.

— Просто я решила, что если Лондон… и вы так убеждены в моей безнравственности, то и незачем мне так уж беспокоиться о своей репутации. К тому же Лукреция давно так не скакала, а она обожает это… не правда ли, carina? — Девушка снова наклонилась и тихо заговорила с лошадью, а та, слушая ласковые слова хозяйки, зафыркала от удовольствия.

«На месте лошади я тоже был бы доволен», — промелькнуло у Саймона. Но он тут же отогнал эту мысль.

— Что вы здесь делаете? Вы хоть представляете, что будет, если вас увидят? Во что вы одеты? Что взбрело в вашу…

— Так на какой же из этих вопросов я должна ответить?

— Не испытывайте мое терпение, мисс Фиори. Почему вы…

— Я ведь уже сказала: мы выехали покататься. И вам прекрасно известно: в такой час риск очень невелик, то есть меня тут едва ли увидят. Что же до того, как я одета… Разве вам не кажется, что мне лучше быть в костюме джентльмена? Ведь если кто-то все же увидит меня, то просто не обратит внимания. Другое дело, если бы я была в амазонке… К тому же в мужском седле ездить гораздо удобнее, верно?

Она скользнула ладонью без перчатки по своему бедру, и Саймон поневоле проследил за ее движением, оглядывая изящный изгиб ноги, крепко прижатой к лошадиному крупу.

— Ведь так же, ваша светлость? Я права?

Саймон заметил в ее голубых глазах веселые искорки, и ему это очень не понравилось.

— Вы о чем? — пробурчал он.

— В дамском седле ездить не так удобно, верно?

Саймон со вздохом кивнул:

— Да, возможно. Но зачем было так рисковать?

Весьма довольная собой, она улыбнулась. И сейчас походила на кошку, наевшуюся сметаны.

— А затем, что это чудесно. Зачем же еще?

Саймон снова вздохнул.

— Вы не должны так говорить, мисс Фиори.

Она изобразила удивление.

— Почему?..

— Потому что это неприлично. — Он тотчас понял, что его слова прозвучали глупо и чопорно.

Джулиана же, фыркнув, сказала:

— Мы ведь это уже проходили, не так ли? — Герцог не ответил, и она продолжила: — Признайтесь же, ваша светлость, вы здесь сейчас вовсе не потому, что находите верховые прогулки просто приятными. Вы здесь потому, что согласны: кататься на рассвете — это чудесно. — Он поджал губы, а она, рассмеявшись, добавила: — Можете отрицать это, но я-то вижу…

Не удержавшись, он спросил:

— Что видите?

— Зависть! Увидев меня, вы поняли, что и вам хотелось бы дать своему коню полную волю и поскакать… со всей страстью. — Щелкнув поводьями, Джулиана направила свою лошадь к широкому лугу.

Саймон пристально наблюдал за ней, не в силах отвести глаза. Он знал, что будет дальше, и был к этому готов.

— Я поскачу к Серпентайну! — раздались мелодичные итальянские слова, напоминавшие звон колокольчиков.

И Саймон тотчас ринулся следом за ней. Сначала он скакал на два корпуса позади, любуясь прямой спиной Джулианы и ее очаровательным задиком. Его почти сразу же охватило желание, но он старался этого не замечать и сдерживал своего коня.