Ирена Гарда - Кассандра. Пророческая бездна

Видимо мальчишка так напугал царевича своим сумбурным рассказом, что тот примчался стремглав, на ходу поправляя одежду, потому что его вытащили из ванной, где он уже давно мечтал побаловать свое тело.

На вопрос «Что случилось?» последовало короткое объяснение, Деифоб быстро сбегал домой надеть броню, будто готовился идти в бой, и все трое направились к дому Париса, который, по донесению слуг, играл с Энеем в «очко».

К удивлению своих детей, Гекуба вдруг преобразилась, и из дряхлой старухи превратилась в горящую праведным гневом пожилую, но еще крепкую женщину. Чтобы не пугать прохожих, они шли прогулочным шагом, хотя в душе всех снедало нетерпение.

Наконец они достигли заветного дома и остановились у украшенной медными пластинами двери, которую стерегли два каменных зверя неизвестной видовой принадлежности. Сам Парис утверждал, что это львы, но Креуса, побывав как-то в гостях у самой красивой четы в городе, заявила, что это две свиньи.

– Все хорошо поняли? – еще раз поинтересовалась бодро царица, снова сгибаясь над своей клюкой.

Кассандра кивнула головой и встала за спиной матери, а Деифоб прижался спиной к стене дома так, чтобы его не заметила открывшая дверь служанка.

Гекуба постучала в дверь дома своего сына. В ответ – тишина. Гекуба постучала еще настойчивее. Тогда дверь приоткрылась и на пороге появилась старая Эфра, привезенная Еленой еще из Спарты. Старуха уже давно забыла, что была матерью великого Тесея, и всем сердцем привязалась к своей капризной госпоже. При виде царицы она склонила голову, но продолжала стоять в дверях, зорко поглядывая по сторонам.

– Мне нужна Елена, – ласково проговорила Гекуба, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть за спиной служанки.

– Но уже поздно для гостей, – прошамкала старуха.

– Не твое дело, голубушка, – сдвинула брови царица. – Или ты не понимаешь, кто стоит перед тобой?

Было видно, как Эфра колеблется, соврать ли гостям, что Елена ушла в гости, или пустить в дом, но страх перед сильными мира сего одержал верх, и она, помедлив, распахнула дверь.

– Елена в геникее, – проговорила она кислым голосом, – я провожу вас.

Усердно топая по лестнице, она провела их на второй этаж. На ступеньках были видны полувысохшие отпечатки мужских ног, а из кухни в неурочное время доносился запах жарившегося мяса. Гекуба встретилась глазами с дочерью и указала взглядом на влажные улики, Кассандра чуть заметно кивнула в ответ.

Они поднялись на второй этаж и вошли в комнату, где Елена сидела за прялкой. При виде родственниц она легко вскочила с места и защебетала о том, что потрясена и восхищена тем, что к ней заглянули столь редкие гости. Отправив Эфру за водой с медом для дорогих свекрови и золовки, она снова рассыпалась в излияниях радости, что выглядело довольно странно.

Затем, усадив гостьей на кресла, покрытые прекрасно выделанными шкурами львов, она извинилась за то, что будет одновременно прясть шерсть и слушать Гекубу, поскольку понятно, что занятая делами царица вряд ли бы пришла к ней без острой необходимости.

– Послушай, красавица, – решила не откладывать дело в долгий ящик Гекуба, – мне донесли, что в твоем доме прячется ахеец Одиссей. Я требую, чтобы ты выдала его нам для суда и казни.

Елена побледнела как полотно, но, упрямо сдвинув брови, солгала:

– У меня никого нет! Как вы можете только подумать, что я, получив в вашем городе приют и добрых родственников, буду способна на подобное предательство! А кто утверждает, что я замешана в подобном преступлении, просто ненавидит меня или моего мужа! Кстати, а кто оклеветал вам меня? Я его знаю?

– Это была я, – откликнулась Кассандра полагая, что честность – лучшая линия поведения в этом случае.

Елена злобно стрельнула на нее глазами, но расплылась в улыбке.

– Тебе, наверно, показалось, Кассандра. С твоими видениями ты скоро перестанешь отличать сон от яви.

– Одиссей выглядел как нищий. На его лице были рубцы от побоев, на теле драный хитон, подвязанный веревкой, и скрывающая волосы тряпка на голове. Ты с ним довольно долго разговаривала, стоя на углу дома напротив, а затем привела его сюда.

Теперь Елена уже не побледнела, а посерела. Появившаяся было с кубками холодной воды Эфра попятилась и исчезла, будто ее и не было.

– Ну так что, невестушка, ты выдашь Одиссея или нам придется позвать охрану и перевернуть весь дом? Нам бы, конечно, не хотелось устраивать скандал на весь город и позорить семью, которая, правда, и так опозорена тобой и твоим мужем, но ради спокойствия Трои мы готовы на все.

Кассандра могла поклясться, что слышала шорох на проходящей вдоль всего дома галерее. Видимо его услышала и аргивянка, потому что, разразилась преувеличенно громкими рыданиями и стенаниями.

Внезапно в комнату вошел мужчина, в котором дочь с матерью мгновенно опознали Одиссея. Его волосы были еще влажными после ванны, тело блестело от масла, а на новом хитоне вдоль ворота змеились подозрительно знакомые узоры. Позади него в дверном проеме виднелась голова подглядывающей Эфры.

– Замолчи, Елена! – негромко приказал мужчина, и аргивянка тут же затихла, глядя на родственниц сухими глазами, в которых не было ни одной слезинки.

Положив руку на висевший на боку меч, ахеец встал у нее за спиной, бесцеремонно разглядывая сидящих напротив женщин.

– Забавная, однако, получается ситуация. Вы фактически у меня в плену. Я окружен вашими людьми. Ваши люди окружены ахейцами. И что мы будем делать с этим многослойным пирогом?

– Я бы на твоем месте сдалась на милость моего мужа, – хладнокровно ответила Гекуба, не делая никаких попыток позвать на помощь.

– Да? Твое предложение, царица, по меньшей мере забавно. Две беззащитные женщины предлагают мне сдаться. С чего бы это?

Хладнокровию Гекубы мог бы позавидовать любой воин. Все таким же спокойным тоном, с каким она только что разговаривала с Еленой, царица пояснила:

– Внизу полно вооруженных людей. У тебя нет никаких шансов выбраться отсюда. Только наше заступничество может спасти тебя от неприятностей типа содранной заживо кожи и других довольно болезненных процедур.

– Но вам то что от этого? Ты с дочерью в это время будешь на пути в Аид.

– А тебя будут преследовать Эринии за убийство двух беззащитных женщин. Кроме того, вряд ли Менелай будет к тебе хорошо относиться, если узнает, что ты убил Елену.

Сидевшая безучастно аргивянка вздрогнула и робко взглянула на Одиссея, но тот не обратил на нее никакого внимания.

– Менелай не поверит, что я убил его жену.

– Еще как поверит! Ему ли не знать, что Одиссей способен на любое предательство, если оно ему выгодно. Не ты ли приказал бросить Филоктета на необитаемом острове?.. Если ты посмеешь тронуть нас хотя бы пальцем, то Елена погибнет, а там кто докажет, кто держался за рукоять меча.