Тадеуш Доленга-Мостович - Три сердца

Роджер подошел к ней и, стоя рядом, сказал:

— Я ни за что не отдам тебя, даже за твое мнимое собственное счастье! Слышишь, Кейт, не отдам! Ты не веришь моим чувствам, боишься, что они угаснут? Ради Бога, посмотри мне в глаза! Ты вся моя жизнь! Ты весь мой свет! Ты и только ты! И все для тебя и только для тебя, Кейт! Если бы я перестал любить тебя, не осталось бы ничего для меня и во мне. Кейт, Кейт! Ты решила совершить безумие: убить себя и меня, потому что наша любовь — это мы. Как же ты сможешь отделить от себя то, что является тобой? О, Кейт, и ты мне не веришь!

Или его слова, или тембр его голоса, а возможно, близость или ее собственное сердце помогли ей вдруг понять, какую безнадежную борьбу она вела сама с собой, какое преступление хотела совершить, отказываясь от того, что составляло для нее цель, смысл и саму жизнь.

— Верю, верю, верю и люблю, я так люблю тебя, — говорила она, задыхаясь от слез, прижимаясь к нему все сильнее.

— Кейт!

Они обнялись, не осознавая, что делают, до конца обессиленные от счастья волнениями и страданиями прошедших дней.

А потом сидели рядом, как когда-то, и говорили о том, что их тоска повторяла неделями, о чем они знали уже давно. А еще они говорили, что ничто их больше не разлучит и что они так счастливы. Говорили о том, как все просто и обычно до тех пор, пока не раскроется правда, а какая же правда разгорится сильнее, чем правда любви…

На улице медленно сгущались сумерки, когда Роджер спросил:

— Вот видишь, Кейт, сейчас ты уже не боишься своего чувства и тебе не страшно, что можешь потерять свою духовную свободу?

Кейт прижалась к нему еще сильнее.

— Напротив, я боюсь еще больше, но предпочитаю потерять все, только не тебя. Если бы я даже знала, что когда-нибудь ты разлюбишь меня и бросишь, что я когда-нибудь буду умирать от отчаяния, пусть, пусть так, хоть на короткий миг быть такой счастливой, как сейчас.

Шум открывающейся входной двери напомнил им, что они находятся в квартире Иоланты. Она остановилась на пороге и, хотя они успели встать и отойти друг от друга, сказала:

— Ну, мне кажется, что я предоставила вам достаточно времени. Итак, согласие достигнуто, союз заключен? Когда свадьба?

Смеялись втроем, а пани Иоланта добавила:

— Влюбленные это как кислород с водородом: стоит оставить их вместе, и они соединятся с той лишь разницей, что без детонации. Ох, — вздохнула Иоланта, — хотелось бы что-нибудь и для себя, но, вероятно, старею, если сватовство становится уже заменителем удовлетворения.

Три месяца спустя в узком кругу друзей состоялась их свадьба. Они поселились в доме на Саской Кемпе.

— Видишь, каким я был предусмотрительным и ловким, а каким самоуверенным, — смеялся Роджер, — я же специально просил тебя обустроить этот дом по собственному вкусу, потому что знал, что ты будешь в нем жить. А сейчас я должен признаться в одной-единственной полуправде, которую совершил по отношению к тебе. Это мучает меня, и я должен исповедоваться перед тобой. Помнишь историю с драгоценностями моей мамы, ты ведь отказывалась принять их после ее смерти.

— Я помнила ее слова. Мне очень жаль, — смущенно ответила Кейт.

— Тебе не о чем сожалеть. Мама, между прочим, эти украшения предназначала моей будущей жене, а я знал, что ею будешь ты и никакая другая женщина.

— Я люблю тебя, — тихо сказала Кейт. — Я тоже кое-что утаила от тебя, и мне бы очень хотелось рассказать, но не могу сейчас, расскажу, когда мы оба будем старичками, как обещала тебе, когда мы возвращались в Пруды после происшествия в лесу.

Он напрасно настаивал. Кейт очень стеснялась того поцелуя, чтобы сейчас решиться рассказать.

О прошлом вспоминали редко. Их действительность была наполнена таким ярким и богатым содержанием, что прошлое казалось бледным, незначительным и его можно было предать забвению.

Не вспоминали они и о Гого. Роджер получал от адвоката Гимлера тревожные письма с советом отнять доверенность у человека, который разорит Пруды своей расточительностью, но Роджер отвечал, что это происходит с его ведома и по его согласию.

Но Кейт обо всем этом ничего не знала. Не знала она и о том, что спустя год Гимлер уведомил Тынецкого, что Гого остепенился и, находясь где-то в Южной Америке, просит присылать лишь небольшие суммы.

Прошло еще какое-то время, и Роджер получил письмо с экзотическими почтовыми марками. В конверте лежала только доверенность, выданная графом Роджером Тынецким на имя Гого. Она была разорвана на несколько частей.

Роджер бросил ее в горящий камин.

Хлыст для верховой езды.

Маленькие бутерброды.

Польская мера площади, приблизительно 16,8 гектара.

Экстравагантные выходки, выпады.

Приличный, соответствующий правилам светского приличия.

Знойный ветер пустынь.

Человек, одержимый манией величия.

Коренные жители.

Белой горячки.

Красивый (англ.).

Премьер-министр Франции в 1906−09, 1917−20.

Марка рейнского вина.

Клиники для душевнобольных.

Польский народный танец.

Парцелляция — дробление земли на мелкие участки (парцеллы).

Великан из романа Ф. Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль».

Кладбище в Варшаве, на котором похоронен и автор этого романа Т. Доленга-Мостович.

Эготизм — самовлюбленность, преувеличенное мнение о себе, своих достоинствах и значении.

Выскочка, человек незнатного происхождения, пробившийся в аристократическое общество и подражающий аристократам.

Картечь.