Пола Куин - Укрощенная горцем

Сквозь ветви Мейри увидела небольшую группу оленей — несколько самок и щиплющих траву оленят. Сдерживая дыхание, Мейри видела, как две оленихи подняли головы, посмотрели в ее сторону и вернулись к еде.

— Они здесь не такие пугливые, как в горах, — прошептала она на ухо Коннору.

— Здесь больше людей, — объяснил он и повернулся лицом к Мейри. Сейчас он кончиком носа почти касался ее лица. — Они такие… Черт, какая же ты красавица!

Мейри шевельнулась, чтобы поцеловать его, но застыла на месте, потому что олени вдруг рванулись прочь и пропали из виду.

— Я спугнула их.

Коннор взял в ладони ее лицо и заглянул в глаза как мужчина, который наконец вернулся домой после долгой битвы.

— Без тебя я был как потерянный.

— Прости меня, — прошептала она.

Поцелуй Коннора отпечатался на ее губах как клеймо. Толчки его языка сжигали ее изнутри, поглощая все вокруг, пока во всем мире не остался только Коннор, его запах, вкус, его страсть. Мейри зарылась пальцами в его влажные мягкие волосы, погладила щетинистую щеку.

Он обнял ее. Поцелуй стал глубже. Мейри приоткрыла губы, отвечая с такой же лихорадочной страстью. Оба не удержались на ногах и рухнули на влажную землю. Удар пришелся в основном на Коннора, который упал на спину, но успел встретить Мейри сверкнувшей в тумане улыбкой, потом положил ладонь ей на затылок и впился в губы.

Положение сверху понравилось Мейри — главное, не слишком давить на рану. Она пробежалась пальцами по его груди. Хотя Мейри не говорила Коннору, но в его отсутствие она оставалась чиста. Да и зачем ей другой мужчина, когда она уже познала Коннора? Когда она застонала, он, не прерывая поцелуя, перекатил ее на спину и накрыл своим телом. Мейри попробовала шевельнуться, опасаясь, что причинит ему боль, но он прижал ладонь к ее бедру, удержал на месте, раздвинул ей ноги и резким движением вклинился членом между бедрами, готовый, при желании, взять ее и восстановить свое право владеть ею. В ответ Мейри укусила его за губу в тщетной попытке удержать в узде вырвавшегося на свободу зверя. Коннор улыбнулся, касаясь губами ее зубов, и услышал, как из груди девушки вырвался стон, потом прижал Мейри к себе и потерся о ее бедра, демонстрируя свой неоспоримый триумф, который она приняла без возражений.

— Нет, — прохрипел Коннор и привстал. — Не здесь. — Взяв ее за руку, он помог Мейри встать и повернул лицом к роще. — Ты видишь?

Мейри прищурилась, потом сделала шаг в сторону. Что там такое? Крыша? Труба?

Мейри не успела задать вопрос. Коннор повел их через чащу. Они вышли на зеленую лужайку, усыпанную колокольчиками и маками. Зрелище было так прекрасно, что Мейри застыла на месте от восхищения. Коннор потянул ее дальше и привел к месту, где луг спускался в небольшую долину.

Мейри снова остановилась, и Коннор — тоже. Внизу перед ними лежала небольшая усадьба с домом, окруженным россыпями колокольчиков и высоких желтых цветов, которые покачивались в тумане.

— Это…

Голос Мейри прервался. Она с трудом удержала слезы.

— Да?

— Это самое красивое место, которое я когда-нибудь видела. Кто здесь живет?

— Я.

Мейри недоверчиво повернулась к нему, думая, что неправильно расслышала ответ.

— Ты? Я думала, ты живешь в Уайтхолле. Но как?.. Когда?..

Коннор улыбнулся.

— Я начал строить его семь лет назад. — Он снова взял ее за руку и повел дальше. Их пальцы переплелись. — За два года он был закончен, но я не мог проводить здесь много времени. Сюда я приезжаю, чтобы отдохнуть от общества.

— Ты построил его семь лет назад? — переспросила Мейри, все еще потрясенная видом дома, а теперь и тем, что подразумевали слова Коннора.

Он построил ей дом, как и обещал.

— Значит, если бы я приехала, мы жили бы здесь?

— Да, если он тебе понравился.

Понравился ли ей дом? Да он само совершенство! Хотя у него не было островерхих башенок, как в Кэмлохлине, и зубчатых стен, высеченных прямо в скале, но к ее милой Шотландии этот дом был ближе всего, что Мейри видела в этой стране. Она смахнула слезинку и отвернулась, чтобы Коннор ничего не заметил. Интересно, сколько времени он искал это место? Сбегающую вниз долину, аромат полевых цветов, прозрачный туман, наползающий на трубу? Видит Бог, Коннор действительно хотел, чтобы Мейри приехала и жила здесь с ним, всегда принадлежала ему, как он ей клялся.

— Какой я была дурой, — тихонько проговорила Мейри, удивляясь, что Коннор не возненавидел ее за упрямство. — Я…

Он не дал Мейри закончить, а закрыл ей рот жадным поцелуем, от которого у нее подкосились ноги.

— Давай начнем все сначала.

Мейри кивнула, отдавая ему свое сердце и свою полную веру в него, и лишь молча улыбалась, когда Коннор подхватил ее на руки и понес к входной двери.

Мейри не разглядела интерьер дома, который он для нее построил. Она вообще ничего не видела, кроме желания в потемневших от страсти глазах Коннора.

— Я люблю тебя, Мейри. И буду любить только тебя до конца моих дней.

Коннор говорил правду. Эта правда читалась в его глазах за упавшими прядями золотистых волос. Он любил ее, любил отчаянно и ничего не мог с этой любовью поделать.

Сердце Мейри разрывалось от счастья. Ей казалось, будто она видит сон. Вот только сны ее не были настолько прекрасны. Коннор любит ее, и никогда не переставал любить! О Боже, неужели такое возможно? Неужели Бог услышал ее детские молитвы и осуществил их сейчас, когда она стала взрослой женщиной? Как могла она потерять столько времени в ненависти к Коннору, в злобе на весь мир за то, что мир отнял его?

Мейри знала, куда он ее несет, и хотела попасть туда вместе с ним. Она не стеснялась и не боялась того, что он сделает. Она была близка с Коннором раньше и много лет мечтала о том, чтобы снова соединиться с ним.

Неужели это действительно он?

Мейри протянула руку и с сомнением коснулась его лица. Коннор улыбнулся и поцеловал ее пальцы.

— Скажи еще раз.

— Я люблю тебя, — прошептал он, сразу догадавшись, что она хочет услышать.

Мейри притянула его голову для поцелуя, и он ответил ей с равным пылом, приоткрыв рот, чтобы чувствовать ее вкус и ответить на страсть, которую она ему предлагала.

Они упали на волшебно мягкую постель.

Мейри понятия не имела, как Коннор одной рукой справился с бесчисленными застежками на ее платье, ведь сама она не могла даже надеть его без помощи. Мейри не было до этого дела. Губы Коннора не позволяли задуматься ни о чем другом. Его горячий, жадный язык касался и обжигал ее как пламя, своей медлительной лаской доводя до безумия. Его руки, нежные, но твердые, воспламеняли кожу везде, где дотрагивались до нее. Мейри почувствовала, как мягкий шелк платья соскользнул с нее. Теперь она осталась в одной тонкой сорочке. Мейри не испытывала смущения от того, что Коннор видит ее почти раздетой. Он знал ее тело, а она знала его. Во всяком случае, Мейри так думала.