Жюльетта Бенцони - Аврора

Аврора перестала ее слушать, пораженная сходством этих речей с тем, что говорила ей Елизавета. Но когда сестра перешла к теме сопоставимого благородства происхождения — мол, графиня Кенигсмарк может потягаться родовитостью с дочерью маркграфа Бранденбурга, и что ввиду отсутствия у последней детей вполне вероятен развод. А после этого фаворитка может взойти на трон, подобно Элеоноре Целльской или царице Екатерине I, встреченной Петром Великим в трактире. Любовная история превратилась в дело государственной важности, что наполнило Аврору радостной надеждой...

Отныне она жила только подготовкой к предстоящей встрече. Что она прочет в его глазах, то и определит ее будущее.

Прошло совсем немного дней, и замкнутый мирок саксонского двора сотрясся, как от удара грома. Принц готовил в Морицбурге очередной пир, королевой которого назначил графиню Аврору фон Кенигсмарк...

Эта новость наделала много шуму. Левенгаупты старательно скрывали свое торжество, хотя и не были в числе приглашенных. Гостей отбирали с небывалым тщанием, по большей части из придворной молодежи и из самых близких друзей принца. Это многих заставляло разочарованно вздыхать, так велико было вызванное предстоящим празднеством любопытство. Впрочем, приличия были соблюдены, раз в Морицбурге не ждали даже саму вдовствующую курфюрстину-мать Анну Софию, не говоря о ее невестке Кристине Эберхардине, все еще отлеживавшейся после несчастного случая. Обойденные роптали, не скрывая своего огорчения, но что можно было поделать с непременным условием присутствия на пиру — молодостью?

Аврора была взволнована, а может, даже испугана. Желая выяснить, что думает та, чьей фрейлиной она до сих пор числилась, она запросила частной аудиенции. После того как Анна София одобрила ее сопротивление домогательствам Фридриха Августа, это выглядело естественным шагом.

Верная своему правилу все выкладывать напрямик, она откровенно изложила мучавшую ее дилемму: принимать ли ей приглашение, ехать ли в Морицбург? Государыня долго смотрела на нее, медля с ответом. Наконец, она покачала головой и молвила:

— Вы ошибаетесь, если воображаете, что у вас есть выбор. Пир закатывается в вашу честь. Вы обязаны на нем присутствовать!

— Разве Вашему королевскому высочеству непонятна моя тревога?

— Чему тревожиться? Тому, что мой сын нашел способ — разорительный, но элегантный! — уложить вас в свою постель? Это так, можете не сомневаться! Я уже видела его влюбленным — совсем недавно, заметьте! — но еще не наблюдала его таким, в таком раже. Учтите, он терпеть не приучен! Я ошиблась, сказав, что у вас нет выбора. Он есть: ехать или остаться. Но знайте: устроите ему публичный афронт своим отказом — и вам не будет прощения...

— Прошу Ваше королевское высочество поверить, что я ехала в Дрезден с единственной мыслью — заручиться могущественной поддержкой в деле выяснения судьбы моего брата.

— Знаю. Вы девушка честная, но взгляните на себя и вспомните про репутацию принца. Могли ли вы заподозрить, что он останется к вам равнодушным?!

Аврора посмотрела датчанке прямо в глаза.

— Нет. Но здесь и так хватает красавиц, и их красота...

— Не продолжайте! Ваша красота славится не меньше, чем аппетиты саксонского князя-курфюрста. Из-за нее он вас и пригласил — и не разочаровался, напротив! Согласна, вы защитили себя, и это делает вам честь, но теперь, раз вы честная девушка, что я только что признала, вам остается только продемонстрировать вашу откровенность. Или вы боитесь того, кто ждет вас в Морицбурге?

— Нет, мадам!

— Похвальная отвага! Но, быть может, он не заслуживает стольких похвал? Вы его любите?

На сей раз девушка опустила голову и закрыла ладонями лицо.

— Увы, да. Впервые в жизни.

Анна София сочла за благо помолчать, а когда решила закончить разговор, в ее глазах читалась жалость.

— Тогда берегитесь, не полюбите его слишком сильно!

В утро славного дня, которому было суждено навсегда запечатлеться в памяти Авроры, когда она еще колебалась с выбором туалета, слуги курфюрста доставили тщательно упакованные наряды и ларец. Платье из розового атласа с легким оранжевым отливом, менявшее оттенок при разном освещении, было усеяно жемчужинами и тонкими золотыми завитками. К платью прилагались изящные туфельки. В ларце лежали ослепительные жемчуга, удивительного оттенка рубины, бриллианты...

Первым ее побуждением было отвергнуть подношения, но стоило удалиться тем, кто все это принес, явилась Елизавета фон Менкен на лучшей придворной карете. Догадываясь, что гордость фрейлейн фон Кенигсмарк может взбунтоваться против всей этой роскоши, правитель подослал к ней для сопровождения подругу. Это была мудрая предосторожность: перед появлением Елизаветы Ульрика, возмущенная «подарками демона», как она назвала эти несметные сокровища, уже была готова снова их упаковать и убрать с глаз долой. Елизавета бесцеремонно выставила ворчунью и сказала, повернувшись к Авроре:

— Не будете же вы утверждать, что у вас всем распоряжаются служанки? Пусть она ваша кормилица и беззаветно вам предана, это все равно не дает ей права вмешиваться в вашу жизнь. Надо спешить, иначе мы опоздаем!

Она пришла на помощь горничным, и Аврора в считанные минуты превратилась в сказочную принцессу. То, что она увидела в зеркалах, поразило ее саму. Фон Менкен и вовсе лишилась дара речи.

— Неземная красота! — выдавила она, придя в себя и подавая Авроре перчатки и веер. — Теперь вам следует думать только о том, кто вас ждет. Нынче королева — вы!

Замок Морицбург в трех милях от Дрездена представлял собой, подобно Версалю, бывший охотничий домик, превращенный со временем в царящий над окрестностями дворец с четырьмя огромными круглыми башнями, коралловые купола которых отдавали дань увлечению Востоком. Перед дворцом серебрился большой пруд, вокруг простирались леса и болота, населенные несчетными птицами.

Тем не менее карета подвезла двух дам не к самому дворцу, а к лесной опушке, где красовалось барочное сооружение в форме триумфальной арки — закутанное в золоченые полотна, увитое еловыми ветвями, украшенное цветами. Девушки в обличье нимф приветствовали прибытие Авроры изящными виршами. Божественный Пан помог ей выйти из кареты и пройти в эти лесные врата, за которыми гостей ждала усыпанная цветами легкая открытая повозка с подушками из розовой парчи. Экипаж, изображая охоту, стал преследовать великолепного оленя с позолоченными рогами, который долго спасался бегством, а потом прыгнул как бы случайно в пруд, чтобы без труда барахтаться там. Посреди пруда находился островок, к которому гостям предстояло плыть в позолоченных гондолах, украшенных султанами. В гондоле их встречал бог Меркурий, исполнивший танец и вручивший «утренней богине» пропуск в этот «волшебный чертог», где ее ждали всяческие чудеса.