Сильвия Дэй - Испытание страстью

Она протянула руку к ребенку.

— Может быть, ему лучше уйти с нами?

Глаза мальчика расширились от большего ужаса, чем когда он подвергался побоям. Он изо всей силы тряхнул головой и сделал шаг к остальным мужчинам.

Джесс смутилась, потому что ожидала от юнги совсем другого — что он испытает облегчение и благодарность. Но тотчас же недоумение сменилось пониманием. С юности она усвоила один полезный урок: если медлить с неизбежным наказанием, будет еще хуже.

Ее глаза обожгли непролитые слезы. Она испытала приступ острой жалости к этому мальчишке и к себе самой в бытность, когда оставалась такой же беззащитной. По всей вероятности, ее вмешательство только усугубило положение.

Пройдя мимо Алистера, Джессика поспешила в кают-компанию. Когда она почувствовала его руку на талии, все померкло. Она позволила ему провести себя по палубе, а потом вниз по трапу, после чего оказалась, наконец, в безопасности за закрытой дверью.

В его каюте. Несмотря на растерянность и слезы, застилавшие глаза, Джесс тотчас же определила по запаху, чья это каюта. От особого присущего ему чисто мужского запаха у нее закружилась голова.

Эта каюта была примерно такой же величины, как ее, и примерно так же обставлена, но в ней царила совсем иная, особенно остро ощутимая атмосфера. Джессику охватило чувственное предвкушение.

Дыхание ее было неровным, руки все еще сжаты, и это означало, что ее не покинуло внутреннее смятение. Она так и не освободилась от своего отца, хотя прежде так не думала. А теперь поняла, что никогда и не станет свободной.

— Джессика? — Алистер обошел вокруг и оказался стоящим лицом к ней. — Проклятие! Не плачьте!

Она попыталась отстраниться. Он привлек ее к себе, прижал к груди так, что она почувствовала все его сильное и поджарое тело. Ее щека оказалась прижатой к тончайшему сукну его сюртука. Под ее ухом его сердце билось сильно и ровно.

— Поговорите со мной, — настаивал он.

— Эт-тот человек оскорбил меня всеми возможными способами. Он порочный, низкий и при этом ничуть не испытывает раскаяния. Я знаю людей такого сорта. Он животное. С вашей стороны было бы разумно избавиться от него.

Джессика замолчала, и наступила долгая пауза. Алистер старался умерить свое бурное дыхание, и она явственно чувствовала, какие усилия он для этого прилагает. Она понимала, что в данный момент он взвешивает последствия своего решения, все за и против, и думает, как лучше поступить.

Его рука погладила ее по спине.

— Я поговорю с капитаном Смитом. В порту этот человек будет списан.

Джессика выпрямилась, и между ними образовалось некоторое расстояние. Он заставил ее пожелать опереться на него не только физически, а это было уже опасно.

— Джесс…

Фамильярность его обращения вызвала в ней смешанные чувства.

— Было бы хорошо поговорить и понять, почему вы так расстроились.

— С вами? — фыркнула она, обратив свое огорчение на него. Джессика чувствовала себя с ним слишком открытой и беззащитной. — Я должна обнажить свою душу перед незнакомцем?

Он принял ее раздражение достойно, и она устыдилась.

— Возможно, это самое лучшее, — сказали Алистер спокойно. — Я беспристрастен, и вы знаете мое запятнанное прошлое. И даже если бы я был склонен без разбору распространять сведения, а вы знаете, что это не так, я слишком далек от тех, кто мог бы использовать их против вас.

— Не могу придумать ничего такого, чтобы мне хотелось обсуждать меньше.

Она направилась к двери.

Алистер загородил ей путь и остановился, скрестив руки на груди.

Эта помеха только ухудшила ее и так уже не слишком хорошее настроение.

— Вы намерены удерживать меня?

В изгибе его красивого рта она видела молчаливый вызов. Но в отличие от глумливого взгляда моряка напористый взгляд Алистера покорял ее.

— Сейчас вы уязвимы, — сказал он. — И останетесь со мной, пока вы в таком состоянии.

— Какое вам дело до меня?

— Вы моя любовница, Джесс.

— Пока еще нет.

— В этом смысле секс всего лишь формальность. — Его голос был тихим, а тон интимным. — Наша близость всегда была неизбежной. А я не такой человек, чтобы урывать крохи от целого. Я должен получить все. И плохое и хорошее.

— Хотите, чтобы я выплеснула все это на вас? — Ее слова были резкими, как реакция на внезапный прилив томления. — Разве это не уподобляет вашему моряку? Заставить другое существо нести на себе бремя моего беспокойства?

Алистер сделал шаг к ней.

— В отличие от того мальчика я готов принять это бремя. Более того, я хочу его принять. В вас нет ничего, чего бы я не жаждал.

— Почему?

— Потому что моя жажда завладеть вами неизмерима. Завладеть целиком и полностью.

Джессика ощутила желание бежать, но совладала с ним, поскольку это было несовместимо с поведением леди. Леди не бегают. Они не показывают посторонним ничего, кроме безоблачной ясности. Они существуют для того, чтобы облегчать мужчинам их тяжкую ответственность, а не добавлять нового груза.

И все же Алистер, самый мужественный из ее знакомых мужчин, был единственным существом, с кем она могла без зазрения совести разделить мрачные аспекты своего внутреннего мира, своей души. Она точно знала, что от этого его мнение о ней не изменится к худшему. Потому что ему знаком этот мрак. Он жил, окруженный им, охваченный им, но этот опыт пошел ему на пользу: он стал только сильнее. Ее до сих пор удивляла его целеустремленность и то, насколько безусловно и неуступчиво он стремился к своей цели, насколько был готов пожертвовать хорошими манерами ради того, чтобы избежать неудачи, и насколько был самодостаточным.

— Джессика! О чем вы сейчас думаете, глядя на меня?

Она продолжала не сводить с него глаз, зачарованная его мрачной красотой и несомненной тягой к нему. Алистер источал грубую сексуальность, которая притягивала и опьяняла, как наркотик. Когда она бывала не с ним, то хотела его общества. И глубина ее страсти пугала ее, ибо она понимала, что между ними не может быть ничего прочного.

Ее мир был отличным от его мира и наоборот. Короткое время они могли двигаться по одной орбите, но рано или поздно их пути должны были разойтись. Она не могла навсегда остаться в Вест-Индии, а он не смог бы долго выносить лондонское общество, даже если бы и утверждал противоположное. Его жажда обладать ею была не единственной его безмерной страстью. Он был отважным и дерзким мужчиной, полным жизни и сил. Свет, нравы которого она научилась так хорошо понимать и которым умела следовать, его задушил бы.

— Я восхищаюсь вами, — сказала она.

Хотя, казалось, это не могло его тронуть, она почувствовала, как он замер.

— После всего, что вы узнали обо мне?