Рене Бернард - Экстаз в изумрудах

В этот момент открылась дверь, и Гейл обернулась. Ее сердце лихорадочно забилось. Но это оказалась Флоренс. Присев в реверансе, она вошла с пустой корзиной для белья.

— Я знаю, что сегодня не понедельник, но… мы слегка выбились из графика, мисс. Я пришла убраться в вашей комнате, так что не обращайте на меня внимания.

Слегка погрустнев, Гейл кивнула:

— Спасибо, Флоренс.

Было трудно поверить, что со всем этим шумом внизу в доме не знали о драматических переменах и событиях, но Гейл нашла успокоение в неприхотливом возвращении к обычному распорядку, о чем возвестило жизнерадостное объявление Флоренс.

Флоренс, чтобы не мешать, закрыла за собой дверь ее спальни, и Гейл остановила взгляд на последней записи, которую скопировала.

«А. Фезерстоун — при всей хитроумности нашего последнего изобретения «перевозбужденной крови» может на самом деле страдать от повышенной нервной возбудимости и бессонницы. Подождем новостей от Л.У. касательно подрастания нового помета, но собачье решение вопроса наверняка поможет!»

— Похоже, он собирается подарить ей на Рождество щенка, — вздохнула Гейл.

«Ты безнадежный добряк. Как я могла быть с тобой такой жестокой?»

— Вы трудитесь не покладая рук, — вторгся в ее мысли голос Питера Джеймса. Двигаясь с обычной непринужденностью человека, хорошо знакомого с домом, Питер вошел в комнату. — Но в этом нет ничего удивительного, верно?

— Вы вернулись! Так быстро, я хотела сказать.

— Сверившись с реестром, я заметил, что у доктора Уэста кое-чего не хватает. — Он показал ей небольшой пакет. — Видите?

— О да, конечно! — Она слабо улыбнулась. «Если в комнату войдет еще кто-нибудь и это будет не Роуэн, я грохнусь в обморок». — Давайте его мне, я уберу.

— В этом нет необходимости, нет…

Его слова оборвала веселая трель звонка на стене, и они оба повернули головы в его сторону. Гейл в недоумении прикусила губу. Обычно этот звонок сообщал об отъезде Роуэна.

«Но как это возможно? Я все это время ждала его возвращения! Неужели пропустила ночью, пока укладывала в своей комнате вещи и ревела как ребенок?»

— Нет необходимости, — с улыбкой очнулся Питер Джеймс.

— Прошу вас. — Она протянула руку к свертку и уже коснулась его, намереваясь забрать. — Мне нужно заниматься, и это не составит труда…

— Нет!

Питер резко вырвал сверток из ее рук, и они оба застыли от неистовости его вспышки. Пакет упал на пол между ними и раскрылся.

— Ну вот… я сам уберу, — запинаясь, закончил Питер.

Гейл из смущения не стала за ним наклоняться, но вдруг осознала, каким невесомым показался ей сверток и как странно блеснули глаза мистера Джеймса. Взглянув на пол, она тотчас убедилась, что это была всего лишь пустая оболочка из свернутой бумаги.

— Я… я не хотела помешать.

Он быстро опустился на колени, чтобы все собрать.

— Это было глупо с моей стороны. Добрый доктор, как я вижу, уезжает. Сегодня ожидается напряженный день, и я только хотел снова увидеть вас. — Питер Джеймс встал, сунув бумагу в карман. — Глупая уловка, мисс Реншоу. Прошу меня простить за это, но когда думаю о том, что сказал позавчера, то начинаю переживать, что слишком поторопил события.

Гейл ощутила неловкость.

«Умоляю, Питер, не заставляй меня говорить это прямо. Ты был таким хорошим другом. Я не хочу причинять тебе боль!»

— Мистер Джеймс, вам не о чем беспокоиться. Но я не хочу, чтобы доктор Уэст неправильно истолковал ваше присутствие здесь и…

— Не важно, что он думает. Я собирался сказать вам это еще два дня назад, но вы умеете отвлекать людей, мисс Реншоу. Я изо всех сил старался демонстрировать свои хорошие манеры, угождая хозяевам, но это совсем нетрудно, если знаешь, что задача в скором времени решится.

— К-какая задача?

— Вы хотите добиться большего. Я это понимаю, потому что мы с вами слеплены из одного теста, вы и я. — Он шагнул к ней. — Вам не нужно ждать будущего, мисс Реншоу. Мы могли бы выйти из этого дома вместе. Прямо сейчас. У меня теперь достаточно денег, чтобы открыть свою аптеку, и я не стану препятствовать, если вы захотите устроить свою маленькую медицинскую практику! Это лишь поможет укреплению моего бизнеса, хорошая акушерка на подхвате, вы меня понимаете?

— Мистер Джеймс!

— Идемте со мной. Вам не нужны эти чопорные лондонские воображалы, чтобы услышать, чего вы стоите. Я с первого раза, как только увидел вас, понял, что вы сокровище, которое только дурак может не заметить!

Гейл сделала глубокий вдох. Ее сердце тревожно забилось. Язык и манеры Питера становились все грубее и грубее по мере того, как он продолжал.

— Я польщена, но мне жаль вас разочаровывать, мистер Джеймс. У меня нет желания уезжать…

— Я знаю, — перебил он ее. — Все так внезапно. Я бы ухаживал за вами как положено, если бы было время! Если бы Уэст позволил! Фицрой думает, что я его собачка — принеси то, отнеси се, — благодарная любой крошке, которую он мне кидает. Платит гроши и разговаривает со мной как с придурком!

— Прошу прощения. Но вы же не думаете, что я…

— Вы защищаете доктора Уэста, и, хотя отрицаете это, я знаю, что и он обращается с вами так же. Или, возможно, еще хуже. Держит под замком, как узницу, которая на него горбатится, и меня к вам не подпускает. Но они нам не нужны. Ни один из них. Мы им не слуги, чтобы лизать их сапоги. У меня отложено три тысячи фунтов! Этого хватит, чтобы открыть свой магазин в какой-нибудь милой деревушке. Что скажете?

— Вы сумасшедший, мистер Джеймс.

— Вы знаете, что небезразличны мне, мисс Реншоу. Уверен, что ясно дал это понять в своем письме. И хотя вы писали ответ под его диктовку, я понял, что и вы чувствуете ко мне то же самое.

— Где вы взяли три тысячи фунтов?

Он стрельнул взглядом в пол, прежде чем снова посмотреть на нее. В его глазах блеснула злоба.

— Не имеет значения! Они у меня есть.

«Три тысячи фунтов. Не состояние, но достаточная сумма, чтобы вскружить голову алчного, честолюбивого молодого человека. Достаточная сумма, чтобы начать небольшое дело и воплотить мечты о самостоятельности. Но кто платит такие деньги? И за что? Яд. У него есть доступ, и он знает друзей Роуэна…»

Питер Джеймс, должно быть, увидел ее лицо.

— Даже не думайте о том, чтобы рассказать ему. У вас нет доказательств. Это все ваши домыслы. Я вижу по вашим прелестным глазам, как ваш острый ум пытается сопоставить факты.

— Кто-то заплатил вам три тысячи фунтов, чтобы отравить друзей доктора Уэста. С какой целью?

— Зачем мне его спрашивать, Гейл? Какая мне разница? Что бы «Пресыщенные» ни сделали, заслужив такую судьбу, к моей жизни это не имеет никакого отношения. Кучка богатых бездельников, которым нет дела ни до кого, кроме самих себя!