Валерия Вербинина - Фиалковое зелье

– Постойте, постойте, – вмешался невзрачный. – Простите, господа, но о чем мы говорим? Константин давно умер, как и его жена, детей у них не было. Правда, у великого князя имелись побочные дети, но их права на трон, как мы все понимаем, равны нулю. У Николая к тому же есть законный наследник… Какое отношение все это имеет к нам и нашей цели?

– Все дело в том, – важно ответил Зидлиц, приготовившись насладиться эффектом, который произведут его слова, – что Константин был женат не один раз. Да-с.

После этого оглушительного заявления в гостиной раздался нестройный хор восклицаний, вопросов и требований объяснить, что именно австриец имел в виду. Однако тому пришлось прерваться, потому что в дверях появился слуга, державший в руках конверт, и подошел к невзрачному. Тот прочитал письмо, нахмурился и вполголоса отдал слуге какие-то распоряжения. Тот поклонился и исчез, тщательно прикрыв за собой дверь.

– У меня в руках, – продолжал Зидлиц, – имеются копии двух документов. Первая – бумага о венчании Константина Павловича Романова, двадцати двух лет от роду, и графини Авдотьи Петровны Бородиной, и вторая – свидетельство о рождении их сына, Павла Константиновича. Великий князь женился в совершенной тайне, а вскоре его жена умерла в родах. Таким образом, имеется законный сын, родившийся, когда его отец еще был наследником престола. – Австриец тонко улыбнулся. – Я не юрист, конечно, но мне кажется, что у Павла Константиновича есть все основания истребовать для себя отцовское наследство… то есть Российскую империю.

«Вот так номер!» – бухнуло в голове Владимира. Следует заметить, что при жизни Константин Павлович не доставлял своим родным ничего, кроме хлопот. Чего стоили темные истории любвеобильного князя с женщинами, его дикие выходки, бунт, формально предпринятый от его имени… Несмотря на свою романтическую женитьбу по любви на Иоанне Грудзинской, – женитьбу, которая отрезала ему дорогу к трону, младший брат императора Александра Первого вовсе не был романтической фигурой. Скорее уж наоборот.

– Вы уверены, что эти копии верны? – спросила Розалия, чрезвычайно внимательно слушавшая Зидлица. – Я имею в виду, они не могут быть подделкой?

– О нет, – отвечал тот. – Я видел и подлинные документы, которые хранятся у Павла Константиновича. Сомнений нет: он сын и наследник своего отца. Должен вам признаться, мы долго его искали, и наконец нам удалось его найти. Сначала он запирался, так как подозревал, что нас подослал его дядя, но потом…

– Это и есть тот pretender, на которого вы мне не так давно намекали? – подал голос француз, обращаясь к Сандерсону.

Ах, черт, в отчаянии помыслил Владимир, и как он мог это упустить! Ведь английское слово pretender означает не только обманщика, но и претендента! Как же он мог забыть об этом!

– Да, это он и есть, – ответил Зидлиц. – Именно этот человек поможет нам добиться своей цели. Россия – страна, где власть не умеет действовать тонкими методами, чтобы расположить к себе население. Ее правители всегда полагались и полагаются только на грубую силу, которая не может вызывать ничего, кроме недовольства, ропота и возмущения. Поверьте, русским царем недовольны не только в Польше и на Кавказе, но и в Москве, в Петербурге, во Владивостоке… одним словом, везде. Как только претендент заявит о своих правах – вполне, кстати сказать, обоснованных, – за ним пойдут люди. Разумеется, небескорыстно, и нам на первых порах придется оказать претенденту поддержку, чтобы помочь ему свергнуть Николая.

– Вы имеете в виду военную поддержку? – сухо спросил невзрачный.

– Главным образом финансовую, – отозвался Зидлиц. – Полагаю, вам удастся уговорить Ротшильдов принять участие в этом деле, вы же имеете на них кое-какое влияние. Условия предоставления помощи можно будет обсудить, но Павел Константинович – человек разумный и, что еще более важно, щедрый. Став императором Павлом Вторым, он не забудет тех, кто расчистил ему дорогу к трону.

– А лично я не вижу смысла в этой затее, – подал голос какой-то старик с худым лицом и выставленным вперед упрямым подбородком. – Менять Николая на Павла – воля ваша, но ведь это же глупость!

– Еще раз, – сухо промолвил Зидлиц, – речь идет не о замене, а о том, чтобы с помощью претендента расшатать империю и уничтожить ее. Нам не нужна смена власти, нам нужна гражданская война, длительная и мучительная, которая положит конец могуществу России. А с ослабленной державой может всякое случиться. Само собой, Польша, Финляндия и Кавказ должны стать независимыми… как, возможно, и другие области этой страны. В сущности, так как она представляет из себя дурно сшитое лоскутное одеяло, ничего не стоит разодрать ее на части. Главное – правильно отрывать лоскуты, и все пойдет как по маслу.

– Допустим, мы добились своей цели, – после паузы промолвил Сандерсон. – Что же тогда останется мистеру Павлу?

– Он может быть великим князем московским, – усмехнулся Зидлиц. – Или тверским. Прекрасное было время, когда о существовании Московии никто не знал и она не играла никакой роли в европейских делах. Но это строго между нами, дамы и господа, потому что Павел Константинович свято верит, что мы намереваемся блюсти его интересы. Пока мы заручились его поддержкой. А когда дело дойдет до выполнения обещаний, может ведь разное произойти, не так ли?

– Каков же конкретно ваш план? – осведомился невзрачный. – Допустим, мы объявляем, что Николай – узурпатор, а Павел – настоящий наследник и должен быть императором. Нанимаем людей… Поднять поляков, конечно, не составит труда, но остальные…

– Войну выигрывают не штыки, а слова, – важно промолвил Зидлиц. Судя по всему, это было одно из любимых его изречений. – Прежде всего – пропаганда, пропаганда и еще раз пропаганда. Надо вдолбить в головы, что Николай – никто, а заправлять всем должен Павел. Как вы знаете, любое восстание разрастается подобно снежному кому, и первоначально таким комом станет наш претендент. Его роль – завести необратимый процесс, который поможет нам добиться своего. Едва почуяв надежду на избавление от Николая, заполыхают окраины, Польша, Финляндия и Кавказ. За ними последует вся империя, потому что мы посулим свободу рабам, которые безрадостно гнут спину на своих господ и терпят от них лишь тычки да побои. Заметьте, свобода – прекрасное слово, которым можно прикрыть все, что угодно. – Он повернулся к невзрачному, который внимательно слушал его. – Лучше всего это поняли ваши соотечественники-революционеры, месье, когда во имя свободы взяли за горло всю страну и рубили головы всем, кто имел несчастье им не понравиться. Никогда еще не говорилось о свободе столько, сколько в те дни!