Валерия Вербинина - Фиалковое зелье

– О, мсье, прошу вас, – довольно кисло отозвался его собеседник. – В одном я согласен с вами: если большинство населения выступит против Николая, ему придется уйти… так или иначе.

– А ему придется, – задумчиво ответил Зидлиц. – Не забывайте, что императору не на кого опереться. За границей его еле терпят, дома же открыто ненавидят. Он не может положиться даже на русскую аристократию – дворяне предали его, выступив против него в декабре двадцать пятого года. В сущности, у него никого нет, кроме горстки жалких наемников. И он падет… вместе со своей империей. Вообще, когда пыль уляжется, хорошо было бы поделить ее на части и обратить их в колонии. Украину, пожалуй, Австрия согласна взять себе.

– Англия не откажется от Кавказа, – подал голос Сандерсон. – Кроме того, мы заберем себе порты в европейской части – для облегчения нашей торговли.

– Порты нам самим пригодятся, – возразил Зидлиц со змеиной улыбкой. – Впрочем, я полагаю, что мы всегда сумеем уладить этот вопрос. Пока медведь еще разгуливает по лесу, было бы неосмотрительно делить его шкуру.

В публике раздались довольные смешки и даже несколько аплодисментов. Балабуха, засевший в кустах неподалеку от Гиацинтова, аж побагровел от бешенства.

– Знаешь, Владимир Сергеич… – пропыхтел он. – Незлобивый я человек, честное слово, но едва услышал, как они этак запросто делят мою страну на части… Ей-богу, так и чешутся руки порвать на части их самих!

– Тише, Антон, – остановил его Владимир. – Для одного раза мы с тобой, пожалуй, услышали более чем достаточно. Давай-ка срочно возвращаться в посольство. Дело оборачивается куда хуже, чем я мог себе вообразить.

Он поднялся, держась вдали от света, который шел из окон, и осторожно двинулся прочь от дома. Балабуха, возмущенно сопя, последовал за ним, но едва они сделали десяток шагов, как в грудь Владимиру уперлось дуло пистолета, и офицеров со всех сторон окружили вооруженные тени.

– Ба, кого я вижу, – произнес до отвращения знакомый голос гусара Ферзена. – Никак господин Гиацинтов собственной персоной?

Владимир сделал движение, пытаясь схватиться за пистолет, но было уже поздно.

– Тц, тц, тц, – укоризненно поцокал языком Ферзен, отбирая у Владимира оружие, в то время как его подручные проделали ту же операцию с Балабухой. – И совершенно это ни к чему. Шагай!

Пленников отконвоировали в дом.

– Вы их нашли? – спросил Сандерсон, но тотчас же узнал Гиацинтова и даже подался назад.

– Кто это? – высокомерно спросила Розалия, обмахиваясь веером из перьев.

– Никто, – доложил Ферзен, широко ухмыляясь. – Просто шпионы. Неудачливые шпионы, – прибавил он.

– Вам придется от них избавиться, – вмешался Зидлиц, брезгливо передернув плечами. – Если они доложат о том, что слышали, всему конец.

Владимир, очень бледный, поднял голову и в упор посмотрел на невзрачного француза.

– Вас кто-то предупредил о нашем приходе? – спросил он. – Это та записка? Мои поздравления! Значит, вашей организации удалось завербовать даже честнейшего Ивана Леопольдовича!

– Никто его не завербовывал, – ответил вместо француза Сандерсон. – Вы сделали большую ошибку, схватив его сына.

– Его сына? – остолбенел Балабуха.

– Ну да, его секретарь, который с нами сотрудничал, – его побочный сын. Неужели вы не знали об этом?

И тут, как обыкновенно пишется в старинных романах, омерзительная истина открылась перед офицерами во всей своей неприглядной наготе. Секретарь! Николай Богданович Берг! Богданович – стандартное отчество, которое дают незаконнорожденным… а Берг – окончание фамилии Адлерберг! Побочные дети нередко получают конечную часть фамилии отца вместо целой… Так вот почему Жаровкин писал, что у негодяя была дополнительная причина для предательства! Ведь всем известно, что легче всего вербуются люди, обиженные судьбой, незаконнорожденные и обойденные в смысле карьеры… И вот почему посланник казался таким потрясенным, когда они с Балабухой приволокли к нему предателя и представили все необходимые доказательства! Не дипломатический скандал вовсе страшил Ивана Леопольдовича, а перспектива увидеть под военным судом собственное детище… Поэтому он пошел ва-банк и предупредил заговорщиков, что ночью к ним нагрянут незваные гости. Теперь их с Балабухой убьют, и император никогда не узнает… и России придет конец. И секретарь так и останется на своем посту, а в списке агентов, отдавших жизнь во имя своего отечества, прибавятся еще два имени…

– Кстати, их здесь только двое, – вмешался невзрачный. – А где третий?

– Кто? – глупо спросил Ферзен.

– Великий и неуловимый агент Сотников, – подал голос желчный Зидлиц. – Где он? Если эти двое подслушивали внизу, значит, он тоже был где-то рядом!

– Какой Сотников? – искренне изумился Владимир. – О чем это вы, господа?

– О, не пытайтесь нас обмануть, – парировал Сандерсон. – Нам все известно! Маленький господин, который вечно отирался возле вас и не без успеха выдавал себя за поляка, не кто иной, как особый агент Сотников, которого прислали из Петербурга, чтобы он страховал вас в случае неудачи. У графа Адлерберга хорошие друзья в вашей столице, и его предупредили, что вы явитесь не одни! А мы-то чуть не допустили промах, когда пытались завербовать вашего приятеля! Правда, когда мы узнали, кто он такой, пришлось срочно исправляться, но, разумеется, вы сумели его защитить!

Балабуха вытаращил глаза. Бравый артиллерист искренне пытался представить Августа Добраницкого в роли их коллеги агента Сотникова – но, увы, его воображения на это явно не хватало.

Уж не морочат ли им голову, в самом деле? Но чего ради?

– Поймали, поймали! – радостно вскрикнула Розалия, завидев подручных Ферзена, которые только что появились в дверях, волоча за собой упирающегося Добраницкого. – Вот он, это и есть Сотников!

– Значит, вся честная компания в сборе, – хмыкнул француз и налил себе ликеру.

– Август! – крикнул Владимир. – Зачем, ну зачем ты увязался за нами? Теперь наше задание полностью провалено!

– Ха-ха, – неприятно усмехнулся Зидлиц. – Вот вы и разоблачили себя, господа агенты! Вы только одного не учли – что вы жалкие пешки, которые влезли в слишком большую игру. И, как и пешек, вас сейчас сбросят со счетов!

– Между прочим, пешка еще может стать ферзем, – парировал неунывающий Август, которого подтолкнули к двум офицерам. В следующее мгновение он встретился взглядом с шатенкой, которая стояла в глубине комнаты, и переменился в лице.