Селеста Брэдли - Самый желанный герцог

Он ласково улыбнулся ей, настолько обрадованный тем, что он снова был «Грэмом, бесполезным бездельником», что почти забыл замаскировать свою улыбку обычным слоем иронии.

Софи заморгала от удивления, ее глаза расширились в изумлении. Грэм быстро оправился. Он плюхнулся рядом с ней на сиденье у окна, намеренно перемешав ее бумаги, пока она не начала хлопотать над ними, благополучно отвлеченная от его непривычной искренности.

— Продолжай, Софи. Над чем ты работаешь? Расскажи мне сказку.

Она бросила на него подозрительный взгляд, пока шелестела выпавшими листами.

— Ты говоришь серьезно или просто собираешься повеселиться?

Грэм опустил голову, прислонившись к амбразуре окна, и устало закрыл глаза.

— Любимая, я слишком устал, чтобы веселиться. Я просто хочу сидеть здесь в твоей мирной гостиной и слушать.

Софи ненавидела, когда он называл ее «любимой» или «милой» — ненавидела, потому что ее невежественное сердце имело тенденцию слегка подпрыгивать при каждом таком слове. А еще потому, что у него это выходило слишком легко. Вероятно, лорд Грэм Кавендиш называл так множество женщин — игриво в бальном зале или так же игриво в спальне.

Софи ненавидела то обстоятельство, что она была одной из множества.

И все же, сегодня Грэм выглядел несколько необычно. Он, на самом деле, устал и не в своем обычном «слишком много выпил и всю ночь соблазнял кого-то» стиле. Он казался больным и утомленным, словно его мозг был слишком обеспокоен, чтобы отдыхать.

Что было смешно, потому что Грэм никогда ни о чем не беспокоился. Беспокоиться означает заботиться.

Тем не менее, он здесь и хочет знать, над чем она работает. Софи в последний раз перебрала свои бумаги.

— Я еще не закончила… но думаю, что это моя любимая народная сказка в настоящий момент.

Грэм прошептал что-то одобрительное, поэтому она сделала вдох и начала читать ему. Он слушал молча, но девушка ощущала, что с каждым вдохом его напряжение ослабевает.

— «… и богатый человек женился во второй раз, а жена привела с собой двух своих дочерей. У них были красивые и привлекательные лица, но противные и злые сердца…»

Он фыркнул. Софи подняла взгляд.

— Что в этом смешного?

Грэм не открывал глаз.

— Почему в твоих волшебных сказках все красивые девушки всегда жестокие?

Софи слегка скривилась.

— О, просто потому, что это правда.

Молодой человек открыл глаза.

— Дейдре красива, но она очень мила.

Софи пожала плечами. Ее кузина Дейдре была белокурой красавицей, похожей на богиню, статной, но не слишком высокой, и отлично знакомой с маленькими нюансами Общества благодаря иногда жестокой опеке Тессы.

К тому же она была упрямой, мятежной и немного неистовой. Только такой сильный и уверенный в себе мужчина, как лорд Брукхейвен, смог приручить упорную Дейдре. Софи в конечном счете привязалась к Дейдре, потому что сердце у ее кузины было таким же горячим, как и решительным, но Ди вовсе не была в точности «милой». Однако Софи определенно не собиралась спорить по этому поводу.

— Дейдре — просто исключение, которое подтверждает правило, — чопорно заявила она.

Грэм закатил глаза.

— Ненавижу, когда люди говорят это. Что это означает? Правило есть или его нет — исключения ничего не подтверждают.

Софи открыла рот, чтобы оклеветать его мыслительные способности, но затем остановилась.

— Я… я никогда раньше не задумывалась об этом.

Выиграв это очко, он любезно засомневался в своей правоте.

— Но опять же, Тесса подтверждает это правило в достаточной для кого угодно степени.

Оба захихикали после этих слов. Тесса, представлявшая собой ядовитую личность, обладающую исключительной волей и эгоизмом, была легким, но убедительным доводом. Такая же красивая, как и Дейдре, но хорошо известная из-за своей злобности, Тесса предоставляла бесконечную возможность для насмешек просто будучи самой собой.

Софи испытала двойное искушение рассказать Грэму о последних сексуальных похождениях Тессы, но воздержалась от этого. Тесса была весьма отвратительной, но при этом она была единственной компаньонкой Софи. Без нее Софи, как ожидалось, придется немедленно вернуться в Актон — а этого нельзя было допустить.

Софи сменила тему.

— В этих сказках можно найти много правдивого. Я узнала достаточно интересных вещей о жизни в целом.

В ответ Грэм с недоверием рассмеялся.

— Правдивых? Они интересны, что и говорить, и всегда радостно слышать, как добродетель добивается победы, но они не имеют никакого отношения к настоящей жизни.

Но я хочу, чтобы добродетель победила.

Нет, Грэм был прав. Софи опустила свои бумаги.

— Я не настолько наивна, как ты полагаешь, Грэй, — сурово ответила она. — Я совершенно ясно понимаю, что именно Тессы и Лайлы обычно празднуют успех. — Черт бы побрал Лайлу в любом случае. — Но это не умаляет моего убеждения, что они не должны побеждать.

Она ожидала, что Грэм высмеет этот аргумент так, как он обычно делал. Вместо этого он, кажется, почти рассердился.

— Софи, ничто не происходит так, как мы этого ожидаем. — Он поднялся, внезапно став слишком возбужденным, чтобы сидеть. — Ты не должна ожидать ничего, ни от кого!

Даже от тебя?

Особенно от него. Ах, но это она уже знала, не так ли? Немного задетая его напоминанием, Софи напряглась.

— Я не вижу причины, по которой могу позволить жестокости реального мира вмешиваться в мое желание изменить вещи, сделав их такими, какими они должны быть.

Грэм вернулся в настоящее вместе с хриплой болью, прозвучавшей в ее голосе. Черт побери, на мгновение он потерялся в своем собственном затруднительном положении.

Расскажи ей. Она поймет.

Рассказать Софи — означает сделать это реальным. Он не хотел делать это реальным, пока еще нет.

Отчаяние поднималось внутри него — потребность убежать затопила его, как прибывающий поток. Грэм вернулся к своим старым привычкам.

— Это потому, что я живу в реальном мире, а ты — в мире, созданном в своем сознании, Софи.

— Едва ли я полагаю, что существует больше, чем один мир, Грэм. И мне очень трудно поверить именно в то, что мир азартных игр и излишеств может быть назван «реальным» миром.

Он махнул рукой.

— Я говорю не об этом. Это всего лишь способы проведения времени.

До каких пор , захотелось ей спросить, но Грэм продолжал.

— Я говорю о физическом мире. Ты проводишь все свое время в этом доме или в каком-нибудь книжном магазине, и ты никогда не замечаешь то, что прямо перед тобой.

Это зашло слишком далеко, даже учитывая, что эти слова исходили от Грэма! Софи сложила руки и уставилась на него.

— Что я теряю? Плохой лондонский воздух? Зловоние конского навоза на улицах?