Жаклин Санд - Сердечная тайна королевы

Эме словно только этого и дожидался. Радостно встретив рассеянно-сонный взгляд удивленных зеленых глаз и точно предвосхищая вспышку справедливого негодования, лейтенант тут же запечатал ротик мадемуазель де Лажуа долгим поцелуем. Губы Эме, горькие от лекарств мэтра Жерара, были ласковыми и настойчивыми одновременно. Потрясенная, Виолетта даже не сопротивлялась. До тех пор, пока пальцы мужчины не отыскали второй сосок. Тогда, всхлипнув, она стремительно выскользнула из-под руки де Фобера и вообще из постели.

На лице Эме явно отразилось разочарование.

– Вы… Вы… Что вы делаете?! – девушка дрожащими руками схватила с кресла плед и, чуть не плача, закуталась в него, пряча от восхищенного взгляда лейтенанта плечи и грудь.

– Желаю вам доброго утра, мадемуазель. Посмотрите, что творится за окном. Настоящая французская весна.

Небо и правда было ясным и пронзительно синим.

– Вы меня целовали! – заявила маркиза возмущенно.

– Каюсь, не удержался. Если б вы могли видеть себя со стороны, Виолетта, вы бы меня простили. Не каждое утро доводится просыпаться в объятиях ангела.

– Я вас не обнимала! – мадемуазель де Лажуа торопливо прижала ладони к пылающим щекам.

– Разумеется, нет. Это я так себе льщу.

– Вы мне солгали!

– В чем? Разве вам плохо спалось? Разве я вас тревожил? А поцелуй… Поверьте, в нем не было ничего оскорбительного. Скорее наоборот, – голос Эме стал вкрадчивым. – Признайте, когда я целовал вас, вам было приятно.

– Еще чего! – Виолетта возмущенно сверкнула глазами.

– Маленькая лицемерка.

– Нахал!

– Я не хотел вас обидеть, клянусь. Сядьте на постель.

Маркиза подозрительно прищурившись, торопливо убрала со лба рыжеватый локон.

– Вы опять за свое?

– Садитесь, камин почти остыл. Нельзя стоять босиком на полу, простудитесь. Да садитесь же, я вас не укушу.

Девушка со вздохом присела, спрятав босые ноги под сорочку. Пол действительно был холодным.

– Мне нужно сказать вам что-то важное. Дайте руку.

– Вы беззастенчиво пользуетесь собственным ранением, шевалье, – буркнула мадемуазель де Лажуа, но просьбу Эме выполнила. Узкая девичья ладошка тут же утонула в крепкой и сильной мужской ладони. – Я вижу, вам становится лучше?

– Становится. Я всегда знал, что присутствие рядом красивой женщины исцеляет куда вернее, чем все настойки и кровопускания. Но я хотел сказать вам не только об этом, – де Фобер осторожно поцеловал тонкое запястье Виолетты. – Вы спасли мне жизнь, сударыня. И вам нет необходимости меня бояться. Я никогда, вольно или невольно, не причиню вам вреда, слышите?

– Я вовсе не боюсь вас, Эме, – едва слышно выдавила девушка, закрывая глаза. Поцелуй шевалье жег ее кожу. – Скорее, я боюсь сама себя…

Она не успела договорить. Оглушительный стук в дверь заставил Виолетту вскочить и торопливо выдернуть руку из ладони де Фобера. В следующий момент на пороге комнаты возник краснощекий великан в гвардейском плаще.

– Кароньяк! – Эме трагически возвел глаза к потолку.

– Господин лейтенант! А мы вас, грешным делом, уже похоронили, – пророкотал мсье Булот, ухмыляясь. – Мое почтение, мадемуазель.

Он помпезно поклонился маркизе, та растерянно кивнула в ответ.

– Вас, разумеется, прислал капитан де Кавуа, – догадался шевалье.

– Он самый. И людей, и карету. Негоже вашей милости валяться в какой-то дыре.

Мадемуазель де Лажуа молча отступила в сторону. В комнате разом стало тесно от людей в гвардейской форме. О лейтенанте теперь было кому позаботиться.

– Да подождите вы, – де Фобер с трудом удержал своих охваченных жаждой деятельности подчиненных. – Сударыня… Виолетта…

И сбился. Пытаться объясняться при таком скоплении народа – безнадежное дело.

– Если вы позволите, я вам напишу? – просьба прозвучала на редкость фальшиво.

– Как вам будет угодно.

Голос девушки дрогнул. Она продолжала кутаться в плед, и Эме с отчаянием понял, что даже до кареты рыжеволосая маркиза его не проводит.

– Благодарю вас… За все…

В этот момент Кароньяк с подручными попытались поднять лейтенанта, и у де Фобера потемнело в глазах. Ответ маркизы потонул в нарастающем гуле в ушах. Спуск по лестнице раненый практически не помнил. Он пришел в себя уже в экипаже.

– Черт бы вас побрал, Кароньяк, – откидываясь на подушки, простонал Эме, когда карета тронулась. – Вы только что испортили самое романтичное утро в моей жизни!

Капитан де Кавуа, как и все военные, был дотошно-исполнительным, когда дело касалось любых распоряжений. В том числе и рекомендаций лекаря. Поэтому окна в комнате во флигеле на улице Святой Анны оказались наглухо забраны тяжелыми портьерами, чтобы раненому ни в коем случае не помешал солнечный свет или уличный шум, вдобавок натоплено там было до духоты, а воздух пропах лекарствами и воском. В общем, атмосфера как подле ложа умирающего.

– Шевалье де Фобер? – осторожно позвал Мазарини, проникшись увиденным.

Если его капитан без сознания, то разговора, похоже, не получится.

Эме сонно моргнул.

– Ваше высокопреосвященство? – он страдальчески поморщился, пытаясь в полумраке, да еще сквозь дурноту от лекарств и слабости, разглядеть посетителя.

Кардинал превратно истолковал эту гримасу.

– Вы действительно так страдаете от ран? – наряду с сочувствием Мазарини испытал что-то вроде раздражения при мысли, что человек, которому он только начал доверять, похоже, вот-вот отправится на тот свет. Очень некстати.

– Нет, не страдаю, – раненый вяло улыбнулся бескровными губами. – Просто личный лекарь господина де Кавуа угостил меня такой дозой опия, что я уж и не соображаю толком, на земле я еще или уже на небесах.

Кардинал подошел к окну и решительно раздвинул портьеры. В комнате заметно посветлело.

– На земле, даже не сомневайтесь. И, надеюсь, еще надолго на ней задержитесь. Как вас только угораздило?

– Нас было всего трое, – с сонной непосредственностью сообщил лейтенант. – Господин де Линь уехал с ее величеством. А герцог настолько горел желанием поймать королеву, что погоню выслал, не скупясь. Гораздо интереснее, как меня угораздило остаться в живых.

Мазарини перекрестился.

– Да, хорошо то, что хорошо кончается.

– Это библейская мудрость?

– Скорее личный опыт, – Мазарини скривился. – Герцог де Бофор доставил мне массу неприятных минут. И, тем не менее, если судить из зашифрованной записки, которую мне недавно передали, он чуть ли не мой спаситель. Лонгвиль и Конде давно планировали застукать нас с Анной «на горячем», а ревнивый отпрыск Генриха Четвертого вмешался, кажется, на свой страх и риск. Судя по всему, Лонгвиль ему проболтался. Де Бофор разрушил планы господ заговорщиков. Ноги моей больше не будет в Нуази. Кстати, откуда взялась записка?