Жаклин Санд - Сердечная тайна королевы

– Из куклы, как обычно. Вам понравилась?

– М-да, забавная игрушка. Надеюсь, теперь вы выяснили, кто шпионил на дом Конде? Потому что этот тип после скандала в аббатстве наверняка ударится в бега.

– Выяснил. И принял меры, чтобы далеко он не убежал.

– Для тяжелораненого вы недурно все успеваете.

– У меня была хорошая помощница.

– Помощница? Это вы о ком?

– О фрейлине Анны. Той самой, которая нас предупредила.

Мазарини надоело стоять, и он уселся, пододвинув стул к изголовью кровати.

– А-а… Она, кажется, ваша «старая знакомая» по Булонскому лесу, – лицо его преосвященства сделалось задумчивым. – Раз уж девочка начала шпионить за де Бофором, было бы неплохо, если б она продолжала это занятие. Что думаете?

Эме промолчал. Идея кардинала его не обрадовала. Эме не хотел втягивать Виолетту ни во что опасное. Но не скажешь же прямо: «Нет, я против, потому что рыжеволосая маркиза мне нравится». Лучше отмолчаться, сославшись на слабость от раны.

– Так как вы относитесь к моему предложению? – поинтересовался Мазарини.

– По поводу слежки за Бофором? Я не знаю… – прошептал де Фобер.

Мазарини поднялся, снова подошел к окну и некоторое время внимательно обозревал пейзаж. Теперь можно было переходить к главной цели своего визита.

– Несмотря ни на что, я вам безгранично признателен за самоотверженность, проявленную при защите чести королевы и моей жизни. Примите это в знак благодарности… – Мазарини скрепя сердце положил на стол у окна увесистый кошелек, приятно звякнувший монетами. – Большего сейчас сделать нельзя: любое неловкое движение будет расценено недоброжелателями как доказательство нелепых историй герцога Бофора… Я не сомневаюсь в вашей скромности, способной скрыть от достояния общественности эпизод в Нуази, но что можно ожидать от ваших людей, случайно ставших свидетелями?..

Де Фобер озадаченно посмотрел на кардинала.

– Бог любит вас, ваше высокопреосвященство, – тихо заметил он, наконец. – И лично заботится о сохранности ваших секретов. Мои люди, бывшие свидетелями ночного приключения в Нуази, навсегда остались в снегу на дороге. Те трое гвардейцев, которые охраняли ворота, не имеют ни малейшего представления о подробностях происшествия. Меня вы можете не опасаться, маркизу д’Оди тем более. Остаются аббат де Линь и его приятель Блез. Я думаю, шевалье де Линь в достаточной степени дворянин…

Вероятно, в голосе Эме не прозвучало должной уверенности, а может, у Мазарини были иные соображения на этот счет. Так или иначе, кардинал недовольно поморщился.

– Вы думаете? Достаточно жалкая гарантия. Кстати, насчет этого викария… В письме вы уверяли меня, что он чуть ли не смертельно болен. А оказалось, священник более чем резв. Настолько, что отвез ее величество в Лувр.

– Ваше высокопреосвященство, этот человек оказал всем нам большую услугу, – осторожно заметил лейтенант.

Его начал всерьез беспокоить оборот, который принимал разговор. Эме все же чувствовал себя ответственным за то, во что невольно втравил Андре.

– Вопрос не в этом, а в том, что он захочет взамен! До меня доходили слухи, будто господин де Линь принадлежит к ордену иезуитов.

– Разве не вы – высшая религиозная власть во Франции?

– Я, – Мазарини пожал плечами. – Но иезуиты вне моих полномочий. И они далеко не последние фигуры в шахматной партии большой политики. Меня весьма беспокоит этот викарий де Линь, лейтенант. Весьма.

– Если вам будет достаточно моего слова, ваше высокопреосвященство…

– Вы напрасно так легко разбрасываетесь словами, шевалье. Впрочем, я согласен, пока сойдемся на этом. Полагаю, вы понимаете, если аббат де Линь будет представлять опасность для наших интересов, ваше слово поставит вас в весьма двусмысленную ситуацию.

– Понимаю.

– Тем лучше, – Мазарини поднялся. – В таком случае желаю вам скорейшего выздоровления, господин де Фобер. Надеюсь в ближайшее время увидеть вас вновь на службе.

После отъезда гвардейцев маркиза д’Оди тоже начала собираться в Париж.

Хозяйка казалась огорченной, но у Жака хватило ума не лезть к ней с расспросами. Кучер был уже немолод, повидал всякого. Конечно, он представлял, как выглядят юные девицы, когда попадают под влияние чар Купидона. Тут уж что простолюдинка, что маркиза – все едино.

Через полчаса дорожная карета была подана прямо к дверям трактира, и мадемуазель де Лажуа отправилась домой.

Возвращение ее наделало много шуму. Маркиз встречал дочь лично, и, судя по насупленным бровям Луи-Батиста, рассержен он был не на шутку. Поэтому, вместо обеда и вожделенной ванны, Виолетте пришлось, понурив голову, отправиться в кабинет отца. Маркиз лично убедился, что входные двери закрыты плотно и отзвуки его гнева не покинут стен огромной, обставленной темной дубовой мебелью комнаты.

– Ну-с, сударыня? Что это вы себе позволяете? – Луи-Батист нервно забарабанил пальцами по столешнице. – Ночные отлучки в компании вооруженных людей, мужское платье. И все это в великий пост! Если вы не изволите объясниться, завтра же вместо Лувра отправитесь в монастырь кармелиток. А оттуда под венец. Может быть, замужество вас остепенит!

Виолетта почувствовала, что самое время разрыдаться. Отец был настроен воинственно. Сгоряча может и правда отправить в монастырь. Видно, придется рассказать правду. Уповая на особое расположение, которое маркиз д’Оди всегда питал к королеве Анне.

По мере того как девушка пересказывала события позавчерашнего вечера и ночи, на лице Луи-Батиста изумление все больше мешалось с беспокойством.

– Ну, Жак, ну, висельник, – подытожил он, наконец. – Сейчас же велю высечь мерзавца на конюшне.

– Помилосердствуйте, отец, – взмолилась мадемуазель де Лажуа. – Это я велела слугам помалкивать. Не хотела вас беспокоить. Ваше здоровье…

– Мое здоровье? Мое здоровье – это пустяки! – маркиз все еще не мог успокоиться. – А вот то, что моя единственная дочь мчится одна ночью бог знает куда… Вас ведь могли убить. Виолетта, девочка моя…

Она отрицательно замотала головой:

– Я старалась быть осторожной, отец.

Виолетта прекрасно понимала, что говорит неправду, ее действительно могли убить по крайней мере дважды. Сначала у калитки, а потом в схватке на дороге. Но лишний раз пугать старика не стоило.

Луи-Батист потрясенно вздохнул.

– Дитя мое, я тобой горжусь. Даже я сам не мог бы служить ее величеству лучше, чем ты!

Растроганный, маркиз нежно поцеловал дочь в лоб.

– Значит, вы не осуждаете королеву? – спросила Виолетта осторожно.

– За что? Людовик всегда был скверным королем и никуда не годным мужем, да простит Господь мои слова.