Филиппа Грегори - Вайдекр, или Темная страсть

— Ты не хотела бы оставаться одна? Но мы не будем там слишком долго.

— Мне, конечно, было бы легче, если бы ты осталась, — призналась она. — Но думаю, что в течение нескольких недель я сумею справляться с хозяйством. Дело не в Вайдекре… — Конец предложения повис в воздухе.

— Возможно, они хотели бы побыть вдвоем… — нерешительно начала она.

— Зачем это? — холодно спросила я, играя на вере мамы в мою девическую невинность и на ее собственном опыте, согласно которому ухаживание и медовый месяц рассматривались не как прелюдия к счастью, а как вступление в деловые отношения.

— А не лучше ли вам с Гарри побыть некоторое время врозь? — спросила она еще более туманно.

— Мама, — я уже бравировала, — что ты такое говоришь?

— Ничего, — она почти перешла на шепот, — ничего, дитя мое. Иногда я очень боюсь за тебя из-за твоих необузданных страстей. Сначала ты безумно любила своего отца, теперь ты перенесла это обожание на Гарри. Ты как будто одержима навязчивой идеей. Я только хочу, чтобы ты жила нормальной девической жизнью.

— Я и живу нормальной девической жизнью, — после недолгого колебания сказала я. — Просто она не такая, как твоя, потому что времена изменились. Но я ничем не отличаюсь от девушек моего возраста.

Мама промолчала, ибо она никогда не нашла бы в себе храбрости взглянуть открытыми глазами на разворачивающуюся перед ней картину.

— Боюсь, что я не совсем… — проговорила она. — Но мне трудно судить. Мы видим так мало молодых людей. У твоего отца не было свободного времени принимать гостей, и теперь мы живем очень уединенно…

— Не расстраивайся, мама, — тепло ответила я. — Я не одержима Вайдекром, видишь, я уезжаю в середине осени, лучшего из сезонов. Я не одержима Гарри, поэтому я радуюсь его женитьбе и дружу с Селией. У тебя нет причин для страхов.

Мама не имела ни достаточно ума, ни материнского инстинкта, чтобы с уверенностью отделить ложь от правды. Поэтому она проглотила последний ломтик персика и улыбнулась мне.

— Наверное, я слишком уж беспокоюсь, — сказала она. — Но я несу такую ответственность за вас с Гарри. Мне трудно без вашего отца поддерживать в этом доме мир и спокойствие.

— Конечно, — подтвердила я, — когда здесь поселится Селия, все будет намного проще.

Мне удалось навсегда обратить мое сердце в камень по отношению к ней из-за ее вечного предпочтения, отдаваемого Гарри, но я, конечно, могла оценить ее честную попытку заботиться о нас одинаково.

— Я прикажу подать чай, — сказала она и вышла из комнаты.

Я осталась одна в полном смятении чувств. Если бы жизнь была такой, какой ее представляла мама, в ней не существовало бы серьезных проблем. Если бы между мной и Гарри была лишь легкая, безгрешная симпатия, если бы Гарри женился по любви, а мое будущее сложилось бы счастливо в новом доме с любящим мужем — как легко было бы жить без греха.

Дверь отворилась, и вошел Гарри.

— Беатрис!.. — пробормотал он.

Мы смотрели друг на друга поверх полированной поверхности стола, и наши лица четко отражались в ней. У Гарри было красивое, четко вылепленное лицо светлого ангела, и его отражение было еще более прекрасным. Когда я взглянула на себя, мое отражение было бледным как у призрака, а пышно взбитые, напудренные волосы делали меня старше. Глаза были большими и серьезными, а рот — грустным. Мы казались именно тем, кем были в действительности: слабый мальчик и гордая, страстная женщина.

— Я приду к тебе сегодня ночью, — уверенно сказал Гарри. Затем он вопросительно взглянул на меня и добавил: — Ты не возражаешь?

Я заколебалась. Сейчас наступил тот момент, когда мы могли бы прекратить наши неосознанно начатые греховные отношения. Отказ был уже на моих губах, и в дальнейшем мне, я уверена, пришлось бы легче. И мы смогли бы оставить позади эти злые дни. Но в ту же минуту я увидела кончик письма, которое Гарри писал Селии, начинаемое словами «Мой добрый ангел». Он называл ее добрым ангелом, даже сгорая от желания ко мне. И она войдет в наш дом — мой дом — и будет ангелом Вайдекра, в то время как меня вынудят отсюда исчезнуть.

Одно секундное колебание с моей стороны, и Селия завоюет Гарри и Вайдекр навсегда, будто бы всю жизнь к этому стремилась. Она получит Вайдекр без малейшего усилия, словно в награду за свою доброту. Она была добрым ангелом, а я в борьбе со своей судьбой принуждена стать Люцифером.

Я пожала плечами. Моя страсть к Вайдекру завела меня уже слишком далеко, пусть же она ведет меня еще дальше.

И я направилась к двери, на ходу коснувшись Гарри.

— В полночь, — невозмутимо ответила я, — приходи ко мне в комнату.

Я услышала вздох, очень похожий на стон, и прядь моих волос коснулась его щеки. Он последовал за мной в гостиную, как послушный щенок, а мама не могла нарадоваться на двух своих таких любящих детей.

В ту ночь я лежала в объятиях Гарри и позволяла ему любить меня, как будто мы не виделись целую вечность. Моя покорность и страстность волновала его, и мы почти не спали до утра. Мы любили друг друга, затем засыпали, просыпались и опять любили друг друга. Он не возвращался в свою холодную комнату до самого утра, пока не запели птицы в розовом саду и на кухне не послышалась ранняя суета.

Оставшись одна, я не легла спать, а, приподнявшись на подушках, стала смотреть на улицу. Я очень устала: всю ночь мы целовались, обнимались и любили друг друга. Но я не чувствовала того глубокого спокойствия, которое обретала через десять минут пребывания с Ральфом. Гарри вызывал во мне желание, он доставлял мне часы наслаждения, но он никогда не оставлял мира в моей душе. С Гарри я всегда испытывала чувство тревоги. А с Ральфом, сыном цыганки, я отдыхала. Но Гарри владел землей, и я не могла спать спокойно без него.

Но сейчас, казалось, я приближалась к спокойной гавани. Предстояла свадьба, и оба, и невеста, и жених, считали меня своим лучшим другом и союзником. Единственное, что грозило опасностью для моего будущего, было рождение у Гарри наследника. Я могла делить заботы по управлению имением с ним, но никак не с его детьми. Вряд ли я найду в себе силы вынести их присутствие на моей земле. Но пока до этого было далеко. Селия, дрожащая при одной мысли об исполнении супружеских обязанностей, никак не напоминала плодовитую продолжательницу рода.

Поэтому сейчас я ей не завидовала. Я не возражала против того, чтобы она главенствовала за столом или в гостиной, как главенствовала до нее моя мама. Все равно я, как и все в нашем маленьком поместье, знала, кто на самом деле хозяин на нашей земле. Работники и арендаторы советовались всегда только со мной, и, пока Гарри отсутствовал, проводя много времени в Хаверинг-холле, всеми делами занималась я, не обращаясь ни к кому за помощью.