Филиппа Грегори - Вайдекр, или Темная страсть

Стало быть, не составляло никакого труда догадаться, что я не собираюсь уступать мою власть над домом новой хозяйке. Я контролировала все счета, и если бы вдруг Селии пришло в голову устроить без меня прием, то она нашла бы повара вежливым, но непреклонным, вина в кладовой — недоступными для нее, а кухню — лишенной всякой снеди. Ничто в этом доме не делалось без моего приказа. Селии предстояло понять, если только она уже не догадалась, что ее роль здесь будет очень ограниченной.

Участие в светской жизни и деревенских чаепитиях — вот чем она могла бы заниматься сколько угодно и без моего благословения. Какая бы срочная работа ни ждала меня в поле, я ни под каким предлогом не могла уклониться от наших еженедельных приемов. Мы принимали у себя по средам после обеда, и я, одетая в шелк или бархат, в зависимости от сезона, непременно восседала за чайным столиком, улыбаясь, болтая или о погоде, или о новом спектакле в Чичестере, или о проповеди викария, или о предстоящей свадьбе.

Каждая среда была омрачена предстоящим приемом, который заставлял мои ноги гудеть от усталости.

— Посиди спокойно, Беатрис, ты же утомилась, — говорила мне мама, когда последний кивающий чепчик исчезал в карете.

— Я утомилась как раз от сидения, у меня от него все болит, — в отчаянии говорила я, и она раздраженно вздыхала. А я накидывала шаль и уходила гулять, пока кровь не приливала опять к моим щекам, чистый воздух не наполнял мои легкие, а пение птиц не успокаивало душу.

Я с удовольствием передала бы эту заботу Селии. Как и воскресенье. После заутрени и плотного воскресного обеда Гарри имел привычку посидеть в библиотеке и почитать серьезную литературу (на самом деле, конечно, это чтение сводилось к неслышному похрапыванию). Я же должна была сидеть в кресле с высокой спинкой и читать маме вслух. Теперь это вполне могла делать и Селия.

Все, что мне нравилось в светской жизни графства, — это небольшие импровизированные балы, когда собиралось достаточно много молодежи и удавалось уговорить непреклонных мамаш разрешить ей потанцевать. Я любила также ассамблеи в Чичестере, которые мы посещали, когда успевали управиться с овцами, если дороги к тому времени становились получше. Еще я любила легкое содружество на охоте и танцы на балах зимой. Все остальное не существовало для меня. Я была точно как папа. Единственное, в чем я нуждалась, — это был мой дом, и Селия могла представлять Вайдекр на каждой вечеринке начиная с сегодняшнего дня и до самого Страшного суда.

Я бы, наверное, с меньшим нетерпением ожидала свадьбы Селии, если бы не знала наверное, что я гораздо, гораздо красивее ее. Она была привлекательной девушкой с мягкими карими глазами и белой, как сметана, кожей. Но рядом со мной она становилась просто невидимой. Тем летом я особенно сияла чувственностью и красотой. Когда бы я ни приезжала в Чичестер, я всегда ощущала на себе взгляды прохожих, как мужчин, так и женщин, смотревших с удовольствием на мою легкую походку, блестящие на солнце волосы и яркое лицо.

Если бы я жила жизнью, которую выбрала мне мама, я бы только и занималась своей внешностью да тем, какое платье идет мне больше. Но меня сильнее волновала работа жнецов в поле, чем красота моих глаз.

Однако я все-таки не была святой и ревниво сравнивала себя с Селией. Более того, в день свадьбы, стоя рядом с невестой, я собиралась совершенно затмить ее красотой.

Мне очень шел серый шелк, выбранный для меня Селией. Волосы я собиралась высоко убрать и напудрить светлой пудрой, которая очень подходила к моим глазам и загорелым плечам. Сердитая старая портниха, специально привезенная из Лондона, даже вздохнула, когда я вышла из комнаты Селии и стала перед зеркалом.

— Мисс Лейси, вы — самая красивая девушка здесь, — заметила она.

Я спокойно продолжала смотреть в зеркало. Серый шелк переливался при каждом моем движении. И невозможно было смотреть на меня без восхищения. Я была очень, очень, очень красива. И страшно довольна этим.

Корсаж моего платья был расшит мелким жемчугом и так туго затянут, что я едва могла дышать. Это делало мою грудь гораздо полнее и соблазнительнее. Шелковая верхняя юбка, разделяясь на две части, позволяла видеть шуршащий атлас нижней.

Но моя торжествующая улыбка угасла, когда дверь отворилась и из своей комнаты вышла Селия. В своем белом шелковом платье, расшитом серебряной нитью, она казалась принцессой из волшебной сказки. Ни один мужчина не мог бы, глядя на меня, не пожелать меня в своем сердце. Но, глядя на Селию, нельзя было не полюбить ее. Ее талия, такая же тонкая, как моя, была схвачена расшитым треугольником корсажа; на спине, волнуясь при ходьбе, развевалась нарядная накидка. Ее мягкие каштановые волосы сегодня не были напудрены, но я могла представить, что, когда они будут как следует уложены, ее красота заставит биться сердце каждого мужчины, не только от желания, но и от нежности.

Она улыбнулась от непритворного удовольствия при виде меня и сказала:

— Беатрис, милая! Ты выглядишь еще красивее, чем обычно. Это тебе следовало быть невестой, а не мне.

Я улыбнулась ей в ответ, но, смущенная ее словами, задумалась, кого из нас выбрал бы Гарри, имей он такую возможность.

— Что-нибудь случилось, Беатрис? — тревожно спросила Селия, поворачиваясь ко мне. — Ты кажешься такой встревоженной.

— Я думаю о твоем муже, — ответила я, надеясь этими словами стереть улыбку с ее лица. Я преуспела в этом даже больше, чем ожидала. Она побледнела так, что показалось, будто ее сердце совсем остановилось.

— Вы можете идти, мисс Хокки, — приказала она портнихе и уселась на подоконник, не заботясь о своем наряде.

— Ты поедешь с нами в свадебное путешествие? — спросила Селия, ее лицо буквально дышало тревогой. — Гарри прислал мне записку, благодаря за внимание к тебе, но ясного ответа не дал. Ты поедешь, Беатрис? Чем больше я думаю об этом, тем лучше понимаю, что не смогу остаться с ним наедине.

— Я обязательно поеду, — торжественно пообещала я, и ее лицо просияло.

— Боже, какое облегчение! — воскликнула она, отвернулась и прижала лоб к оконному стеклу. Она постаралась скрыть глубокий вздох, но я заметила, как побледнело ее лицо.

— Что-нибудь еще беспокоит тебя, Селия?

— Я уверена, что у меня что-нибудь не в порядке, — тихо сказала она. — Я думаю о… брачной ночи. Мы планировали уехать после завтрака в Портсмут и на следующее утро отплыть во Францию. Я не могу перенести мысль… — Она замолчала, и я прочитала беспокойство на ее юном лице. — Если это произойдет, — тихо выговорила она, — я бы предпочла, чтобы это было подальше от моего дома.

Я кивнула. Такие разговоры я считала ничего не стоящей чепухой, но могла оценить деликатность, когда встречала ее.