Филиппа Грегори - Вайдекр, или Темная страсть

— Ты слишком устала, — сказал он мне. — Что так расстроило тебя?

— Ничего, — едва выговорила я пересохшими губами.

— Иди присядь, — предложил он мне. — Тебе принести нюхательную соль?

— Да, — сказала я, только чтобы он ушел. — Она в моей спальне.

Он внимательно глянул на меня и вышел. Я села и стала ждать Страйда с корзинкой из ивы.

Наконец он явился и подал ее мне. Разумеется, это была работа Ральфа, крошечная копия той корзинки, что я подняла на нитке через окно в свой пятнадцатый день рождения. Ивовая лоза была свежей и зеленой, значит, корзинку сделали всего несколько дней назад. Может быть, даже из ивы, что росла на берегу Фенни. У меня вырвался стон ужаса. Но я прикусила щеки изнутри, как делала всегда, стараясь сдержаться, и постаралась принять спокойный вид, чтобы не тревожить Джона. Он смотрел на меня обеспокоенными глазами, но не задавал вопросов.

— Ничего страшного, — уверила я его. — Я слишком много танцевала для своего положения.

Больше я ничего не стала говорить.

Я не хотела дать Джону повод остаться дома. Поэтому я спрятала свой страх глубоко внутри и упаковала его чемоданы с радостной улыбкой. Потом я долго стояла на ступеньках и махала ему, пока экипаж не скрылся из виду.

Только после этого я оперлась о стену и застонала в страхе от мысли, что Ральф ездит или, что еще хуже, ползает недалеко от стен моего дома и даже осмеливается напоминать мне о том, что случилось четыре года назад.

Но у меня не было времени на размышления, и я благословила мою работу, которую я должна делать, и мою усталость, которая заставляла меня крепко спать по ночам. Во время моей первой беременности я много отдыхала в последние недели, но сейчас, когда я постоянно должна была притворяться, что мой срок на полтора месяца меньше, я не могла себе этого позволить. Поэтому я ходила легкими шагами, работала целый день и со стоном хваталась за поясницу, только когда за мной закрывалась дверь спальни и я оставалась один на один со своей болью.

Я ожидала рождения ребенка в конце мая, но наконец последний день месяца миновал, и утром первого июня я проснулась очень довольная. Все-таки, что ни говори, это было уже лучше. Сидя за столом, я подсчитала недели на пальцах и поблагодарила Небеса за то, что они позволили мне переходить срок моих родов. Но едва я потянулась за календарем, боль пронзила мое тело с такой силой, что я застонала и комната поплыла у меня перед глазами.

Я почувствовала теплую влагу на бедрах, и это означало, что ребенок начал свой путь.

Выйдя из-за стола, я придвинула стул к высоким книжным полкам, где хранились толстые фолианты, описывающие первое появление Лейси на этой земле семьсот лет назад. Я только боялась, что мне будет трудно встать на стул и дотянуться до верхней полки, и оказалась права. Задыхаясь от боли, я доставала книги, но вот уже сцена готова, и она довольно убедительна. Я бросила на пол три или четыре толстых тома, слезла со стула и живописно разбросала их по полу, а затем уронила стул. Сама я тоже легла на пол и закрыла глаза.

Моя горничная, убиравшая комнаты наверху, услышала шум и прибежала ко мне. Ахнув, она стала звать на помощь. Напуганные слуги осторожно перенесли меня на кровать, и я со слабым стоном открыла глаза.

— Не бойся, — говорила мама, держа меня за руку. — Бояться не нужно, дорогая. Ты упала со стула в своем кабинете, и это вызвало преждевременные роды. Но мы уже отправили за акушеркой, и сейчас Гарри посылает за Джоном. — Она нагнулась и промокнула мой влажный лоб надушенным платком. — Слишком рано, моя девочка. Ты должна подготовить себя к разочарованию на этот раз. Но у тебя еще вся жизнь впереди.

Я ухитрилась улыбнуться.

— Все в руках Бога, мама, — лицемерно произнесла я. — Это очень больно?

— О нет, — ответила она. — Тебе не будет больно, моя храбрая девочка. Ты ведь у меня такая отважная. К тому же недоношенные дети бывают очень маленькими.

Я закрыла глаза, так как знакомая боль вернулась ко мне.

— Мама, не приготовишь ли ты мне лимонаду, как в детстве, когда мы с Гарри были маленькими? — попросила я, как только боль прошла.

— Конечно, моя дорогая, — отозвалась мама и поцеловала меня. — Я сейчас же приготовлю его. Если я тебе понадоблюсь, ты можешь позвонить, да и Селия будет рядом с тобою. Миссис Мерри, акушерка, уже здесь, и мы послали грума за доктором Смитом в Петворд. Так что все необходимое у тебя будет. Отдохни, если можешь. Это продлится еще долго, долго.

Я улыбнулась. Это не продлится долго. И мистеру Смиту следует поторопиться, если он хочет получить гонорар. Вторые дети всегда рождаются быстрее, и я чувствовала, что боль накатывает все чаще и интенсивней. Селия села рядом со мной и взяла мою руку, как она уже это однажды делала.

— Все будет как с Джулией, — успокаивала она меня, и я видела, что ее глаза полны слез. Она была глубоко взволнована родами, эта добрая, бесплодная женщина. — Ты тогда так хорошо со всем управилась, дорогая, и я знаю, что сейчас ты все сделаешь еще лучше.

Но я уже не могла ни о чем думать, кроме как о борьбе, происходящей внутри меня. Внезапный приступ боли заставил меня громко закричать, и я услышала, как кто-то уронил старинную кроватку в коридоре около двери. Все слуги крутились в детской, стараясь приготовить ее получше для первого в этом поколении ребенка, рождающегося в Вайдекре.

Боль уже перестала быть болью и превратилась в страшное сверхчеловеческое напряжение, будто вы тянете веревку или толкаете тяжелогруженую телегу. Миссис Мерри уже была в комнате, но я едва обратила внимание на то, как она, суетясь, завязывала дальний край простыни. Я даже огрызнулась на нее, когда она предложила мне держаться за простыню. Старушка совсем не обиделась, напротив, улыбнулась мне всем своим сморщенным, мудрым лицом и, оглядев мою выгнувшуюся спину и напрягшиеся конечности, сказала:

— Все идет хорошо. Уже скоро…

И она села в ногах кровати, ожидая, когда я позову ее. На это не понадобилось много времени.

— Миссис Мерри! — протяжно простонала я.

Селия вспорхнула с места, чтобы взять меня за руку, но мои глаза искали понимающую улыбку старой женщины.

— Уже готова? — спросила она, засучивая свои нечистые рукава.

— Это… это… — Я задыхалась, как выброшенный на сушу лосось, мне казалось, что мне на живот сел какой-то грифон и держит меня в своих когтях.

— Тужьтесь! — завопила миссис Мерри. — Я вижу головку.

Спазма превратилась во что-то невыносимое, но тут же отпустила меня. Еще один позыв, и я почувствовала, как опытные пальцы шевелятся во мне, помогая ребенку покинуть мое тело. Последнее нечеловеческое усилие мускулов, и ребенок появился на свет. Тоненький жалобный плач заполнил комнату, и я услышала взрыв восклицаний прямо за дверью, где, очевидно, собралась вся наша прислуга, ожидая развития событий.