Дональд Маккейг - Ретт Батлер

Скромное жилище Эшли производило гнетущее впечатление.

Нестираная одежда кучей громоздилась в углу, а грязные тарелки — в раковине. Драгоценные книги Эшли были беспорядочно разбросаны, постель скручена чуть не в узлы, так беспокойно он ворочался во сне.

Розмари открыла дверь и окна настежь, чтобы проветрить комнату, и, напевая, что-то, занялась уборкой. Когда комната смогла наконец удовлетворить ее чистотой, она поставила лилово-гвоздичные розы в кувшин рядом с принесенной корзиной со снедью.

Захватив с собой на веранду книгу «Сады Англии», Розмари расположилась там послушать жужжание пчел, чириканье ласточек и отдаленное постукивание дятла.

Солнце пригревало, Розмари неспешно перелистывала страницы, внимательно рассматривая каждый раскрашенный от руки дагерротип. Садоводы навязывают человеческие ценности дикой природе, прекрасно понимая, что природа должна в финале одержать верх. Садоводство — род тихого и стойкого мужества.

Когда Эшли прискакал, он слегка щелкнул поводьями над головой лошади, ослабил крепление привязанного к седлу костыля, затем, вынув здоровую ногу из стремени, перекинул ее через шею лошади, соскользнул по лошадиному боку и оперся одновременно на костыль и неповрежденную ногу.

— Как видите, я не совсем беспомощен.

Опираясь на костыль, он по-крабьи забрался по ступенькам в хижину.

Эшли давно не брился. Его штаны были перепачканы красной глиной.

Он бросил взгляд на розы.

— Сорт гвоздичный однодневный не годится для букетов. Лепестки опадают.

Розмари ответила:

— Должна ли я сожалеть, что срезала эти цветы?

Эшли тяжело плюхнулся в кресло и прислонил костыль к умывальнику.

— Прошу простить, Розмари. Сейчас я не в лучшей форме. Моисей сказал, Ретт вернулся. Должно стать полегче.

Розмари завязала ленты шляпки.

— В корзине вы найдете пекановый пирог. Надеюсь, он поднимет вам настроение.

— Розмари, пожалуйста, не уходите. Мне жаль, я вовсе не хотел прогонять вас.

Розмари немного поколебалась.

— Там еще зелень и кукурузная лепешка от Мамушки.

Эшли сказал:

— О, я неравнодушен к зелени с кукурузной лепешкой. Спасибо, Розмари. Не погостите ли еще немного? — Он помассировал подмышку, натертую костылем, — Вот уж никогда не думал… насколько удобно иметь две ноги.

— Эшли, вы пытались помочь, и мы благодарны за это.

Вы рисковали жизнью.

— Из-за меня погиб Уилл Бентин.

— Замолчите, майор Уилкс.

Эшли скривился.

— Розмари… дорогая, добрая Розмари, вы никогда не были противны самой себе. Вы никогда не молили Бога придать смелости положить всему этому конец и…

— Эшлн Уилкс! Надо ли напоминать, что мой муж покончил с собой?

Он уронил голову на грудь, закрыл лицо руками и застонал.

Розмари постучала ложкой о миску и сказала более мягким тоном:

— Отведайте. Это добавит железа в вашу кровь.

Эшли попробовал и буркнул:

— Вкус как у ржавого обруча от бочки.

Розмари улыбнулась неуклюжей шутке и подумала про себя: «Хоть какая-то перемена. Спасибо тебе, Господи».

Эшли не покончит с собой. У Эшли Уилкса нет ужасных секретов, которые могли бы поглотить всю душу без остатка.

Когда Ретт с Уэйдом вернулись из Атланты, Уэйд был в новой шляпе, надетой под тем же залихватским углом, что и у Ретта.

Тэз остался в городе.

— Красотке с Тэзом нужно многое обсудить, они давно не виделись, — объяснил Ретт, добавив при этом: — Красотка больше не слыхала ничего об Уотлингах. По ее мнению, они подались на Запад. «У бедного папочки вовсе нет пристанища».

— Ненавижу этого старого дурака, — сказала Скарлетт.

— Жизнь, полная разочарований, может сделать человека опасным.

Ближе к вечеру, после того как дети закончили делать уроки, Ретт спросил:

— Ну, кто хочет научиться ездить верхом?

Младшие дети в ответ старались перекричать друг друга. Ретт поднял руку.

— Мы пойдем к конюшне, и я буду вас учить. Но уговор: вы станете делать все в точности так, как я скажу.

Скарлетт побледнела. Ретт коснулся ее щеки.

— Дорогая, вспомни, как сильно Бонни Блу любила своего пони…

Ретт сажал всех детей по очереди на смирную рабочую лошадку и водил ее по кругу внутри загона на длинном корде.

— Элла, держись за гриву лошади.

— Бо, ты должен смотреть туда, куда хочешь направить лошадь!

Скарлетт вернулась в дом, к себе в кабинет. На крышке стола, перевязанные черной шелковой ленточкой, лежали бумаги и акты, относящиеся к усадьбе Тара и собственности в Атланте. В соответствующих местах на ее долговых расписках везде было отмечено: «получено сполна».

Хозяйка Тары закрыла лицо ладонями и зарыдала.

На следующее утро Ретт отправился верхом в Джонсборо, где пересек рельсы и въехал в «Темный город». Он осадил лошадь рядом со скромным домом преподобного Дж. Роберта Максвелла, по соседству с Первой африканской баптистской церковью. Ретт привязал лошадь к штакетному забору и подождал, пока на переднюю террасу не вышел молодой полноватый человек.

— Доброе утро, преподобный Максвелл. Как полагаете, стоит ли ожидать сегодня дождя?

Молодой человек внимательно посмотрел на небо.

— Полагаю, не стоит. Думаю, будет жарко.

— Похоже на то. Я — Ретт Батлер.

— Да, сэр. Слышал, вы с плантации Тара. Не хотите ли зайти? Жена как раз приготовила кофе.

Гостиная преподобного могла похвастаться одним креслом для чтения, тремя стульями с прямыми спинками и часами на каминной полке. Дубовый пол из некрашеных досок и окна сверкали чистотой. Мужчины сели друг против друга, обсуждая погоду и виды на урожай, пока миссис Максвелл (она выглядела слишком юной для замужества) не поставила оловянный поднос на стул между ними.

Когда Ретт поблагодарил ее, она зарделась и выбежала.

Мужчины занялись сливками и сахаром.

— Мистер Бентин был честным работодателем, — сказал проповедник, — Побольше бы таких, как он.

— Многие плантаторы не понимают, что свободный труд лучше труда рабского, — как и многие работники.

— Истинная правда, сэр. — Молодой человек в знак согласия кивнул. — Воистину, это новый мир для всех нас.

— Новый и лучший, я надеюсь.

Молодой человек наклонил голову набок, словно желая уловить скрытый смысл сказанного.

— Некоторые белые не разделяют этой надежды.

— Я о вас слышал, мистер Батлер. Преподобный Филдс Прескотт проповедовал в моей церкви.

— Преподобный Прескотт — достойный человек.

— Хвала Господу. Филдс говорил мне, что вы застрелили его зятя.

— Тунис Бонно был моим другом.

Молодой священник поставил кофейную чашечку на поднос.

— Именно так Филдс и говорил. — Проповедник провел рукой по лицу, будто стряхивая паутину, — Я молюсь и взываю, чтобы те ужасные времена миновали навсегда.