Жюльетта Бенцони - Яд для королевы

Как уже упоминалось, Вуазен имела дело с самыми высокопоставленными людьми Парижа и его предместий. Поговаривали, что к ее помощи прибегали знатные дамы и высокородные господа. Даже жены членов парламента не гнушались обращаться к ней. Стало известно, что жена президента ла Ферона и мадам Дре, также пользовавшиеся услугами пресловутой Вуазен, были арестованы и заключены в тюрьму. Это событие всколыхнуло весь Париж, и тревожная волна слухов достигла даже узорной ограды Пале-Рояля. Но не потому, что эта волна могла коснуться брата Его величества короля, а потому, что к нему чередой потянулись люди, ища покровительства и защиты.

Нужно сказать, что отношения между братом короля и парижской знатью были совершенно не похожи на отношения парижской знати и короля. Суть этой разницы можно было выразить в нескольких словах: столица почитала Людовика XIV и боялась его, а Филиппа Орлеанского столица любила. Может быть, потому что и он любил Париж, он чувствовал себя в столице комфортно и вольготно, в то время как его венценосный брат давным-давно оставил все свои парижские дворцы и, кажется, даже не собирался в них возвращаться. Характер у короля был мстительным, и он до конца своих дней не простил парижанам беспорядков Фронды, когда ему, тогда совсем еще юному, пришлось ощутить, как ненадежны опоры, на которых держится трон. Он не забыл и не собирался забывать, с какой ненавистью столичные жители поносили его мать из-за кардинала Мазарини, не стесняясь в выражениях, потому что считали, что Мазарини делил с ней постель. К этим ядовитым воспоминаниям — а было их немало — с недавнего времени присоединилось еще и жалящее чувство ревности к младшему брату — недостойной тени великого короля.

Желая выставить на всеобщее обозрение ничтожество Филиппа, Людовик отправил его во главе армии во Фландрию воевать против опаснейшего противника, Вильгельма Оранского [21] Вильгельм III Оранский (1650—1702) — король Англии, Шотландии и Ирландии, штатгальтер (наместник) Голландии. В 1689 г. Вильгельм с согласия парламента объявил войну Людовику XIV. , штатгальтера Нидерландов. Имея в своем распоряжении армию в двадцать тысяч человек, принц должен был атаковать Сент-Омер, и его единственным советчиком был маршал Омьер, военачальник весьма средних способностей. Город был защищен из рук вон плохо и уже готов был сдаться французам, как вдруг до французского лагеря докатилась весть: Вильгельм Оранский лично спешит на помощь осажденному городу с армией в тридцать тысяч человек, собираясь в дороге соединиться со значительным отрядом испанцев. И тогда все, кто только участвовал в этой военной операции, стали свидетелями неожиданного, невообразимого преображения: хрупкий и женственный Филипп, изящная фигурка из фарфора, разгадав маневр штатгальтера и проявив незаурядное стратегическое мышление, которого никто в нем не мог и заподозрить, вскочил на коня и сам повел в яростную атаку свою мгновенно воодушевившуюся армию, готовый лицом к лицу встретиться с принцем Оранским.

Это был поединок, достойный славных рыцарских времен. Филипп Орлеанский, как опытный военачальник и храбрый солдат, мгновенно перестраивал эскадроны, угадывая, где они могут дать слабину, и со шпагой в руке яростно бился во главе своей армии, превратившись в отважного воина. Две пули едва не пробили его кирасу, его коня ранило, но он все-таки сумел одержать неслыханную победу и, войдя в осажденный город, делал все возможное, чтобы предотвратить грабежи и оказывать помощь всем без исключения раненым — своим и чужим. А его царственный брат лично не одержал ни одной победы. И вместо того чтобы отдать дань мужеству Филиппа, он его не простил [22] В следующей военной кампании Филипп Орлеанский получил пост всего-навсего наблюдателя без права участия в военных действиях. (Прим. авт.) . Зато Париж встретил Филиппа Орлеанского с триумфом: его военную доблесть сравнивалась с доблестью Генриха IV, его деда. Эхо этого восторженного приема докатилось до короля, но совсем его не порадовало.

Однако пора вернуться к тому вечеру, когда в Париже начались аресты. В этот вечер к Филиппу Орлеанскому пожаловала делегация именитых горожан — парижане опасались, что будет арестован советник Брус-сель, тот самый, который возглавлял Фронду. Филипп постарался успокоить сограждан: у короля, дескать, нет ни малейшего основания гневаться на парламент или муниципалитет. Он желает лишь наказать преступников, невзирая на их состояние и положение в обществе. Тогда кто-то из делегации высказал следующее опасение: нет сомнения, что судить виновных будет поручено парламенту, однако его члены наверняка будут снисходительны к своим коллегам и знакомым, поэтому было бы разумнее создать новый орган, который будет заниматься судебными делами. Но, к сожалению, в решении этого вопроса Филипп помочь не мог.

Несколько дней спустя стало известно, что по ходатайству главы королевской полиции Людовик XIV учредил особый трибунал, который будет заседать в помещении Арсенала и в память о былых временах, когда существовали особые суды для борьбы с ведьмами, члены его будут именоваться «ревностными». Эта новость возбудила немало толков, воспламенив воображение и напомнив о средневековой инквизиции, когда суд заседал в задрапированном черной материей зале при горящих факелах, в трепещущем свете которых вырисовывались черные одежды судей и кроваво-красные — палачей, готовых в любую секунду вмешаться и заставить строптивцев говорить. Самым обыденным приговором этого суда было пламя костра. Как-никак, речь шла о колдунах и колдуньях.

Судьями король назначил государственных советников: де Бушера, де Бретейля, де Безонса, де Вуазена, Фьебе, Пелетье, де Помере и д'Аргужа; де ла Рейни присовокупил к их числу еще трех своих сотрудников, искусных в ведении следствия, — де Фортиа, Тюрго и д'Ормессона. Самого де ла Рейни и де Безонса король обязал регулярно докладывать ему о ходе следствия. Главным прокурором король назначил месье Робера. Судебные заседания должны были проходить при закрытых дверях, приговоры обжалованию не подлежали.

7 апреля 1679 года в Арсенале состоялось первое заседание. Де ла Рейни заметил отсутствие секретаря и пригласил господина Саго, служившего секретарем суда в Шатле [23] Шатле — здание, где королевские судьи вершили суд, и тюрьма при нем. . Суд приступил к работе, начав выслушивать показания заключенных, содержавшихся в Венсенском замке: мужчин — Боссю, Вигуре, Лезажа, и женщин — мадам Дре и мадам ла Ферон. Вуазен содержалась в Бастилии, в секретной камере, де ла Рейни приберегал ее показания напоследок Надо сказать, что делал он это не без умысла и весьма дальновидно. В этот день, да и в последующие, судьи стали свидетелями безобразных перебранок, однако почерпнули из них немало полезных сведений. А аресты все множились и множились...