Жюльетта Бенцони - Яд для королевы

— Почему бы вам не пойти на бал? — спросила подругу Шарлотта. — У вас нет причин отказываться от танцев, которые вы так любите! К тому же у вас чудесное новое платье!

Шарлотта ничуть не покривила душой. Сесиль впервые надела в этот день прелестное желтое атласное платье с белой отделкой, которое удивительно шло к ее темным волосам, и на котором так красиво выделялся аграф, подаренный королевой Марией-Луизой. На Шарлотте тоже было красивое платье, но выглядело оно не так элегантно, поскольку было далеко не новым. Ее наряд из белого шелка с муслиновой отделкой, с тоненькой серебряной гирляндой по рукавам и скромному декольте когда-то принадлежал Клер де Брекур, и она подарила его племяннице перед отъездом в Испанию. Шарлотту в нем видели уже много раз, и она прекрасно знала, что должна будет носить его и дальше, потому что другого ей взять было неоткуда. Дочь покойного Юбера де Фонтенака, возможно, и была богатой наследницей, но сейчас она очень нуждалась в деньгах. Крестная когда-то подарила ей на расходы небольшую сумму, но она давным-давно ее потратила, а место, которое она занимала при королеве в Мадриде, не приносило денежного вознаграждения. Что касается службы при дворе герцогини Орлеанской, то и тут были свои немалые сложности. Поскольку сама герцогиня была равнодушна к нарядам, она не проявляла заботы об одежде своей свиты, а ее управляющий зачастую забывал выплатить то скудное вознаграждение, какое полагалась получать фрейлинам. Фрейлины на него и не рассчитывали, так как их содержали семьи. Сирота Сесиль не была в этом смысле исключением. Брат, хоть никогда с ней и не виделся, всегда аккуратно высылал ей деньги, заботясь, чтобы она выглядела соответственно своему положению и могла рассчитывать на достойное замужество. А если бы Сесиль собралась выходить замуж, то он готов был выплатить положенное приданое. Шарлотте же не от кого было ждать помощи, никто о ней не заботился и не помогал... А не располагая никакими средствами, она не могла и брать взаймы.

Сесиль до поры до времени не приходило в голову, в каком положении находится ее подруга, но теперь она невольно подумала, что траур Шарлотты вызван не только ее искренним горем, но и немалыми денежными затруднениями. Она пообещала себе непременно поговорить о положении Шарлотты с герцогиней Елизаветой, а в ожидании перемен к лучшему, готова была пожертвовать ради подруги удовольствием потанцевать.

— Нет, нет, я не пойду на бал, — сказала она. — Я совсем не хочу сегодня веселиться. Слишком жарко. Я боюсь вспотеть, а вы сами знаете, что испарина — самый страшный враг нарядных платьев. Давайте лучше погуляем по парку и насладимся свежестью фонтанов, которые так красиво играют, когда на них падает свет.

Шарлотта охотно согласилась, и девушки отправились сначала на большую террасу, которая занимала все пространство перед дворцом, а потом углубились в небольшую рощицу, под деревьями которой приятно журчала вода: из кувшина смеющейся нимфы выбегал веселый ручеек. Под сенью деревьев веяло прохладой, доносилось нежное пение скрипок, и девушки молча наслаждались магией этого чудесного места. Сесиль, поглядывая на подругу, невольно любовалась ею. Она подумала, что, несмотря на скромный наряд, Шарлотта, без всякого сомнения, — одна из самых красивых девушек при дворе. Ореол легких пепельных волос казался серебристым сиянием, мягко светились большие изумрудно-зеленые глаза, белый атлас скромного девичьего платья отливал нежным светом. Укрась кто-нибудь сейчас Шарлотту бриллиантами, их игра и блеск ничего бы не прибавили к ее красоте. Сесиль про себя удивилась, что королевский двор, столь жадный всегда до новых красивых лиц, до сих пор не обратил внимания на Шарлотту. И, сама не понимая, почему так происходит, вдруг спросила:

— Не сочтите меня нескромной, Шарлотта, но... я хочу вас спросить, в вас кто-нибудь влюблен?

— В меня? А что, настало время?

— Да, мне кажется, было бы естественно, если бы у вас были поклонники. Наверное, вы не задумываетесь о том, что очень хороши собой, но я уверена — вашу красоту замечаю не я одна. С тех пор, как мы вернулись из Испании, вы день ото дня становитесь все прелестнее, и я готова биться об заклад, что многие любуются вами.

Шарлотта от души рассмеялась.

— У вас богатое воображение, Сесиль! Что-то я не заметила, чтобы у меня под окном теснились желающие спеть серенаду.

— Мы уже не в Испании, дорогая. В этой стране свое восхищение выражают менее музыкально. Так у вас в самом деле нет верного воздыхателя?

— В самом деле, воздыхателя у меня нет!

— В это трудно поверить. Мужчины, похоже, лишились глаз. А вы? Вы никого среди молодых людей не выделяете?

— Никого...

Шарлотта ответила своей подруге после небольшой паузы. И Сесиль сделала вывод, что у Шарлотты есть сердечная тайна, которой она не хочет ни с кем, даже с ней, делиться.

— Поверьте мне на слово, ваш сердечный покой не может длиться долго!

— Кто может это знать? Мне это пока неведомо. А ваше сердце, Сесиль, уже тронула чья-то любовь? Я знаю, что многие знатные молодые люди смотрят на вас с симпатией.

— Если и смотрят, то без большого прока. Ни один из них пока со мной не объяснился.

— Но ждать осталось недолго. Я уверена, очень скоро ваше сердце испытает нежное чувство.

— Вы думаете? Может быть. Но пока я служу в Пале-Рояле, этого не случится. Всем известно, что при дворе герцога Орлеанского много красивых и достойных молодых людей. Одна беда — женщины им интересны только своими нарядами, подражать которым они всегда готовы.

— Что правда, то правда, — вздохнула Шарлотта. — И я, право, не знаю, как удается нашей госпоже жить так дружно с герцогом Филиппом.

— А мне их дружба кажется естественной. В характере нашей госпожи присутствует много мужских черт, и они герцогу по душе. А вот с Генриеттой Английской все было совсем по-другому. Мало того что она была обворожительно женственна, у нее был еще и очень острый язычок. Они жили, как кошка с собакой!

Занятые интересной беседой, молоденькие фрейлины вышли на опушку рощицы, не заметив, что по той же аллее им навстречу идут два каких-то дворянина. Луна в этот миг вышла из-за облаков, словно надумав устроить небольшое представление, и осветила две изящные фигурки своим серебристо-белым светом. Один из мужчин замер на месте, не в силах оторвать глаз от чудных «фарфоровых статуэток».

— Луиза! — прошептал он, завороженный чудесным видением. — Луиза... Еще моложе... Еще красивее... Господи! Да может ли такое быть?..

— Ваше величество... Я не знаю...

Мадемуазель де Невиль охватило смятение — больше того: испуг, паника.

— Король! — едва слышно прошептала она.