Клаудиа Дэйн - Сгорая от любви

– Я утверждаю, что моя жена, будучи чистокровной римлянкой, никогда не предавала меня – сакса. Поэтому никакие заявления о зове крови в данном случае не имеют значения. Каждое мое слово всегда было правдивым. Перед лицом своего Бога она поклялась в супружеской верности мне – ее мужу, саксу. И я еще раз повторяю, что она никогда не предавала, и не будет предавать кого бы то ни было. И не только своего мужа.

– Я поддерживаю Вулфреда, – заявил Синрик.

– И я тоже его поддерживаю, – присоединился к нему Болдуфф.

– Я также утверждаю, что Мелания никогда не предавала своего сакского супруга, – громко объявил Сенред. – Никогда никого не предаст. Я верю Вулфреду. Он хорошо знает сердце и душу своей жены!

Вперед снова выступил Вулфред. Но прежде чем он открыл рот, вопрос задал уже Хенса:

– Но ты знал, что она встречается со своим братом-римлянином?

– Нет, не знал! – ответил Вулфред, чувствуя, как у него холодеет под сердцем.

– Значит, она от тебя скрыла свое свидание?

– Да. Но Мелания – моя жена. И я беру на себя всю ответственность за ее поступки.

– Тогда… – неуверенно протянул Хенса.

– Я знаю, что ты хочешь сказать: чтобы решить дело, нужен Божий суд.

– Да.

– Проверка огнем и железом?

– Именно так!

– Я согласен!

– Итак, пусть все решит Божий суд!

Комната тотчас же опустела. Остались только Вулфред, все те, кто поддержал его, Мелания и Хенса.

Вулфред держал руку жены в своей.

– Что за Божий суд, – зашептала Мелания на ухо мужу, – и почему ты на него согласился? Я уверена, что предстоит очередное сакское издевательство, призванное умилостивить языческих богов! И какое отношение оно имеет к обвинению меня в измене и предательстве?

– Тебе нечего бояться, – спокойно сказал Вулфред, но Мелания тут же его прервала:

– Дурень! Разве я сказала тебе, будто чего-то боюсь? Ничего подобного ты от меня никогда не услышишь! Мне не страшны никакие мерзкие изобретения саксов, сопровождающие ваши варварские церемонии!

– Речь идет о твоей чести, искренности, верности, Мелания.

– Но почему ты должен меня защищать? Честное слово, я могу и сама себя защитить!

– Я же дал клятву! В которой обещал защищать и охранять тебя. И должен ее сдержать!

– Я помню, но отнюдь не требую, чтобы ты доказывал мне верность ей.

– Тебе, может быть, и нет. Но им должен доказать!

– Позволь мне пройти с тобой вместе через ваш Божий суд! Не важно, каким он будет!

– Нет! Свой долг я исполню сам! Думаю, что со мной согласится даже твой Бог, Мелания.

– Так. Теперь ты натравливаешь на меня уже моего Бога!

– Я делаю то, что могу!

– Я считаю, что ты не должен!

Вулфред глубоко вздохнул, повернулся и пошел к двери. Мелания бросилась за ним.

– Нет! – закричала она.

Схватив Вулфреда за руку, Мелания попыталась остановить его. Он повернулся к ней и нежно обнял:

– Не бойся! Если ты невиновна, то моя рука останется здоровой, без всякого следа от ожога. И не сомневайся в том, что все будет хорошо. Как не сомневаюсь я. А мне необходимо доказать всем нашу с тобой правоту. Тебе же я докажу то, что…

Вулфред не договорил. Он сжал руку жены и вывел ее во двор.

Там уже заканчивались все приготовления к свершению Божьего суда. Из большой жаровни, под которой уже пылал огонь, торчал тонкий металлический прут. Его конец уже начинал краснеть.

Увидев это, Мелания громко закричала и снова попыталась удержать Вулфреда от языческого безумия.

Вулфред обнял ее и тихо сказал:

– Теперь передай мне всю твою силу, терпение, храбрость и горячую веру в то, что Бог не даст искалечить человека даже во время такого языческого ритуала.

Мелания отпустила его и стала шептать молитву, в которой просила исполнить все просьбы, которые только что слышала от Вулфреда. Потом она стала внимательно следить, как Вулфред подходит к жаровне и протягивает руку к раскаленному металлу.

Мелания подавила в себе крик ужаса, не позволила рыданиям вырваться из груди. Она сосредоточилась и напряглась, чтобы передать Вулфреду всю свою любовь, беспредельное уважение и бесконечную веру в него.

И вот Вулфред схватил раскаленный конец прута и сжал его. Мелания в ужасе закрыла лицо руками…

А когда развела ладони, то увидела, что Вулфред, продолжая держать в руке раскаленный прут, возвращается к ней вдоль выстроившихся в длинную шеренгу воинов. Дойдя до конца шеренги, он на мгновение остановился и, улыбнувшись, отбросил страшный прут в сторону.

Мелания вскрикнула и бросилась ему на шею.

– Наконец-то! – шептала она. – Наконец-то я до конца поняла тебя. Но помни: никогда Рим так не унизил бы тебя! И никогда не причинил бы такой боли!

С помощью Синрика и Сеолмунда Вулфред добрался до комнаты, которую занимал вместе с Меланией. Она следовала за ними. Затем она должным образом обработала руку мужа и перевязала теплым шерстяным шарфом.

Что же касается собственно лечения, то все надежды возлагались на Всевышнего, который один, без всякого вмешательства человека, должен был совершить свой справедливый суд.

Чудовищный языческий ритуал!

Во сне Вулфред ворочался, а потому Мелания следила за тем, чтобы его рука покоилась на ее распущенных волосах. Сон Вулфреда был беспокойным, рука сильно болела. Не выспавшись и страдая от боли, он ни на шаг не отпускал Меланию от себя, утверждая, что одиночество только усиливает его страдания.

Наконец наступил пятый день с момента совершения Божьего суда. Именно тогда полагалось снимать бинты, дабы узнать решение Высшего судьи. И вот Вулфред в сопровождении Мелании, Сеолмунда и Синрика вышли из комнаты и направились в триклиний, где и должно было состояться своеобразное «оглашение приговора».

Предварительно Мелания проверила, чтобы волосы Вулфреда были аккуратно расчесаны, а одежда – безупречно выстирана и выглажена. Сам Вулфред не придавал своему внешнему виду значения…

В середине зала был установлен стол, за которым на почетном месте восседал Хенса. Мелания подошла к нему и тихо спросила:

– Когда оба отряда уйдут отсюда?

Тот насмешливо посмотрел на нее:

– Ты, видно, уверена, что ожог на руке Вулфреда не оставил следа, если так смело меня спрашиваешь?

– Я убеждена в своей невиновности более, чем кто-либо из здесь присутствующих.

– Кроме меня, – ответил Хенса и бесцеремонно обнял Меланию за талию.

Та резко отстранилась, возмутившись подобным публичным унижением. Доркас, стоявшая рядом с полной чашей вина в руках, вздрогнула от неожидан ности и ненароком пролила несколько красных винных капель на одежду Хенсы. Тот бросил на служанку злобный взгляд.

Доркас же спросила:

– Ты позволишь мне снять повязку? Или я нарушу языческий этикет?