Трейси Шевалье - Дева в голубом

— Я беременна.

Рик так и подпрыгнул. На лице его, как на экране сломанного телевизора, замелькали сменяющие друг друга выражения.

— Но это же замечательно! Просто замечательно! Ты же сама этого так хотела! Разве что…

Лицо Рика исказилось настолько, что я с трудом подавила желание погладить его по руке. «А может, соврать? — подумала я. — Это бы все проблемы решило». Вот выход, который мне так нужен. Но я никогда не умела врать.

— Ребенок твой, — заговорила я наконец. — Наверное, все случилось как раз перед тем, как мы снова начали предохраняться.

Рик снова подпрыгнул, сорвался с места и стиснул меня в объятиях.

— Шампанского! — воскликнул он. — Такая новость заслуживает, чтобы отметить ее бокалом шампанского!

Он завертел головой в поисках официанта.

— Нет-нет, — поспешно возразила я, — не надо. Я неважно себя чувствую.

— А, ну да, понятно. Ладно, поехали домой. Прямо сейчас. Вещи с тобой? — Он огляделся.

— Нет. Слушай, Рик, присядь и позволь мне договорить. Пожалуйста.

Он повиновался и вновь настороженно посмотрел на меня.

— Я не еду с тобой.

— Но… разве не для того мы все это устроили?

— Что устроили?

— Ну этот обед. Я был уверен, что мы возвращаемся вместе. Машина ждет, и вообще…

— Это тебе Матильда сказала?

— Да нет, но я подумал…

— Ну так ты ошибся.

— Однако ребенок… мой ребенок…

— Знаешь, давай пока оставим ребенка в покое.

— Это как же так? Не получится.

— Наверное, ты прав, — тяжело вздохнула я.

Рик допил вино и со стуком поставил на столик пустой бокал.

— Знаешь, Элла, тебе все же следует мне кое-что объяснить. Ты так и не сказала, почему сорвалась с места и уехала в Швейцарию. Я что-нибудь не так сделал? Почему ты так ведешь себя по отношению ко мне? Ты словно постоянно намекаешь, что все дело в нас обоих. Для меня это новость. Если уж кому и чувствовать себя жертвой, так это мне. Это ведь не я, а ты всю эту кашу заварила.

Я не знала, как лучше растолковать ему все, и, кажется, Рик почувствовал мои колебания.

— Просто скажи все как есть. Прямо и честно.

— Это случилось, когда мы приехали во Францию. Все переменилось.

— Что ты имеешь в виду?

— Это трудно объяснить. — Я на секунду задумалась. — Знаешь, бывает так: купишь пластинку, ставишь ее раз за разом, уже наизусть все песни знаешь, только и света в окне что эта музыка. Что-то совершенно удивительное. Особенно если это первая твоя пластинка, тебе еще в детстве ее подарили.

— «Мальчишки на берегу. Паруса надуты».

— Точно. Но в один прекрасный день ты просто перестаешь заводить эту пластинку. Нельзя сказать, будто что-то случилось, тому нет причин, это неосознанный жест, эта музыка тебе просто больше не нужна. Она уже не имеет над тобой былой власти. То есть пластинку-то ты можешь поставить и песни будут по-прежнему хороши, но волшебство куда-то ушло. Что-то в этом роде.

— Но с «Мальчишками на берегу» ничего похожего не произошло. Я как относился к этой песенке, так и отношусь.

— Черт бы тебя побрал! — Я изо всех сил грохнула кулаком по столу. — Почему с тобой всегда так?

На нас начали оборачиваться.

— В чем дело? — прошипел Рик. — Что я такого сделал?

— Ничего не сделал. Ты просто меня не слушаешь. Я для примера сказала, а ты на свой лад все вывернул. Ты просто не хочешь ко мне прислушаться, не хочешь понять, что я говорю, — повторила я.

— А что я должен понять?

— Да то, что я больше не люблю тебя! Вот что я все время стараюсь сказать, а ты не хочешь слушать!

— Ясно. — Рик откинулся на спинку стула. — В таком случае почему бы не сказать это прямо? И при чем тут «Мальчишки на берегу»?

— Это просто метафора, мне так легче все объяснить. Но ты умеешь смотреть на вещи только со своей стороны.

— А как еще я должен на них смотреть?

— С моей! — Я изо всех сил стукнула себя кулаком в грудь. — Неужели ты не способен взглянуть на вещи с моей точки зрения? Со всеми ты такой славный, такой покладистый, но ты всегда гнешь свое, всегда заставляешь людей смотреть на вещи твоими глазами.

— Элла, хочешь знать, что я сейчас вижу своими глазами? Я вижу совершенно растерянную женщину, женщину, которая не знает, что ей делать и чего она хочет, и хватается за ребенка, как за спасательный круг. Хоть будет чем заняться. И еще я вижу женщину, которой надоел муж, вот она и трахается с первым попавшимся.

Рик замолчал и отвернулся. Похоже, он сам был смущен собственной прямотой и понял, что зашел слишком далеко. Во всяком случае, раньше он с такой откровенностью не высказывался.

— Рик, — мягко проговорила я, — видишь ли какая штука, это как раз не моя точка зрения, а именно твоя. — Я заплакала, не то от обиды, не то от облегчения, а может, от того и другого разом.

Подошел официант, убрал наши нетронутые тарелки и по собственной инициативе положил счет на столик. Но мы даже не посмотрели на него.

— А… это… словом, это на время или навсегда? Я имею в виду перемену в твоих чувствах, — спросил Рик, дождавшись, пока я выплачусь.

— Не знаю.

— Я про пластинку, — попытался зайти он с другой стороны. — Может, все вернется и ты снова будешь ее заводить?

Я задумалась.

— Когда-нибудь — может быть. — «Но разве что время от времени», — добавила я про себя. То первое чувство по-настоящему не возвращается никогда.

— Что ж, может, все еще изменится.

— Рик, все, что я могу сказать сейчас, так это то, что с тобой я ехать не могу. — Я почувствовала, как слезы снова наворачиваются на глаза.

— Знаешь, — добавила я, — я ведь так и не рассказала тебе о том, что произошло в Швейцарии. Да и во Франции тоже. Что я раскопала насчет семейства Турнье. А ведь это целая история. Да, теперь я целую историю могла бы рассказать, связать разрозненные концы, заполнить пробелы. Сам видишь, я теперь словно совсем другой жизнью живу, и ты о ней ничего не знаешь.

Рик почесал переносицу.

— А ты опиши ее на бумаге, — предложил он и снова посмотрел на пятна у меня на руке. — Что же касается меня, то я, пожалуй, пошел. Слишком уж здесь душно.

Когда я вернулась, Матильда еще не легла. Она сидела в гостиной и читала журнал, закинув длинные ноги на стеклянный кофейный столик. Она вопросительно посмотрела на меня. Я плюхнулась на диван и подняла глаза к потолку.

— Рик собирается в Германию, — объявила я.

— Vraiment? Bot этоновость.

— Тем не менее. Но я с ним не еду.

— В Германию? — Матильда сделала гримасу. — Само собой.

— Слушайте, — фыркнула я, — вам хоть одна страна, кроме Франции, нравится?

— Америка.

— Так ведь вы там даже не были!

— Пусть так, но уверена, что полюбила бы ее.

— С трудом представляю себе, как вернусь домой. Калифорния наверняка покажется такой чужой.