Барбара Картленд - Тайна горной долины

— Почему вам хотелось этого?

— Он стал мне… другом, ваша светлость.

— И вы знали, что такую дружбу я бы никогда не одобрил!

— Я… не имею отношения… ваша светлость, к вашей взаимной вражде и… междоусобицам, которые начались задолго до моего… появления в Шотландии.

— Но вы знали, что я этого не одобрю?

— Вы никогда не говорили об этом… но у меня была мысль, что… вашей светлости это может… не понравиться.

— По крайней мере вы не лжете.

— Я… стараюсь, ваша светлость.

Леона мечтала лишь о том, чтобы он позволил ей сесть. Онаи правда боялась, что ноги не выдержат, и она упадет.

Несмотря на то что герцог говорил с ней сдержанно, почти без эмоций, она не могла не почувствовать, как от него исходит злоба, и уже одно его присутствие внушало благоговейный страх.

Казалось, он заполнял собой всю комнату, и пока она ждала, когда он снова заговорит, сердце ее билось так громко, что и герцог, наверное, это услышал.

— Вы правы, предполагая, что я не одобряю вашей дружбы, если это действительно дружба, — наконец сказал герцог. — Я не собираюсь давать вам никаких объяснений относительно причин, по которым не считаю его подходящей кандидатурой для знакомства с кем бы то ни было, находящимся под моей опекой. Но вы должны подчиняться мне, и я заявляю, что больше вы его не увидите!

— Боюсь… я… я не могу согласиться с этим, ваша светлость!

Леона пыталась говорить твердо, но голос ее не слушался и звучал вяло и едва слышно.

— Почему же?

— Мне… нравится лорд Стрэткарн, ваша светлость.

— Нравится? Он?

Голос герцога стал таким громким, что он почти выкрикнул свой вопрос.

— Полагаю, вы уже вообразили, что влюблены в него? Леона не ответила, и герцог, помолчав, продолжил:

— Надеюсь, он рассказал вам о своей жене?

— О своей… жене?

Леона едва смогла выговорить эти слова.

— Да, о своей жене! — ответил герцог. — Он женат на какой-то актрисе, которая не живет с ним, но тем не менее носит его фамилию.

На мгновение Леоне показалось, что она вот-вот упадет в обморок, но затем она сжала пальцы с такой силой, что ногти впились в ее нежные ладони, и спросила еле слышно:

— Это… правда?

— Конечно же, правда! — резко ответил герцог. — Но нет ничего удивительного в том, что Стрэткарн держал вас в неведении относительно того, что, несомненно, является пятном на чести его семьи.

Не дождавшись позволения, Леона подошла к ближайшему дивану и села.

Она чувствовала себя так, будто потолок обрушился ей на голову, а с пола поднялась темнота, чтобы поглотить ее.

Это не может быть правдой!

Все, что сказал герцог, должно быть, ложь, однако лорд Стрэткарн ни разу не заговаривал о женитьбе.

Он говорил, что любит ее. Он забрал ее сердце и сделал его своим, но он ни разу не просил ее стать его женой.

Теперь все стало понятно. Теперь она знала, почему он говорил о том, что ей следует беречь репутацию.

Действительно, что может быть более предосудительным, чем то, что сделала она: оставалась наедине с женатым мужчиной, полюбила его всем сердцем, отдала ему свои губы, свою душу, а он принадлежит кому-то еще?

От переживаемых эмоций она, вероятно, побледнела, потому что герцог нервно зазвонил в колокольчик. Когда в дверях появился мажордом, он приказал ему принести бренди.

Напиток принесли через несколько минут в граненом графине на серебряном подносе, на котором стояли хрустальные бокалы.

Мажордом хотел разлить бренди по бокалам, но герцог махнул на него рукой и, когда дверь за ним закрылась, сам наполовину наполнил бокал и протянул его Леоне.

— Н-нет… спасибо, — попыталась выговорить она.

— Выпейте это! — приказал он. — У вас шок.

Леона чувствовала себя слишком слабой и не могла спорить с ним, а потому взяла бокал и выпила, как велели.

Огненная жидкость обожгла ей горло, и хотя она ненавидела этот вкус, напиток привел ее мысли в порядок, и она уже больше не дрожала так сильно.

Герцог взял у нее пустой стакан и поставил на поднос.

— А теперь, Леона, я хочу поговорить с вами.

Она собиралась сказать ему, что не может ничего слушать, хотела убежать к себе в спальню, спрятать свое несчастье, остаться наедине с тем, что ее предали.

Но воля герцога была сильнее. Она подняла глаза и заставила себя прислушаться к тому, что он говорит.

— Я собирался немного подождать, — сказал он, — прежде чем беседовать с вами о моих планах относительно вашего будущего.

Леона ничего не отвечала, и он продолжил:

— Мне хотелось, чтобы вы чувствовали себя здесь, в замке, как дома. Я хотел, чтобы вы привыкли к нашему образу жизни.

— Ваша… светлость… вы очень… добры, — с трудом пробормотала Леона.

Ей было трудно говорить. В груди давила неимоверная тяжесть, словно кто-то положил туда камень.

— И мне показалось, — продолжал герцог, — что вы были здесь счастливы. Вы весьма изменились внешне с того момента, как прибыли сюда.

— Я… уже говорила вашей светлости… что очень благодарна… за подаренные мне платья, — запинаясь, говорила Леона, — и за жемчужное ожерелье.

— Это всего лишь небольшая часть того, что я собираюсь дать вам, — сказал герцог, — потому что, еще прежде чем вы прибыли, я уже решил, что вы — именно та девушка, которую я так долго искал на роль моей невестки!

На миг Леоне показалось, будто она ослышалась. Но, видя в ее глазах вопрос и непонимание, герцог еще раз повторил:

— Я собираюсь выдать вас замуж за своего сына, маркиза Ардна!

— Но… почему вы выбрали… именно меня?

— Потому что я всегда восхищался вашей матерью. Вы происходите из знатного шотландского рода. Вы сильная и здоровая девушка, и, я уверен, вы подарите моему сыну наследника титула, чтобы преемственность в нашем роду шла по прямой линии.

Леона всплеснула руками.

— Но… я же никогда… не видела маркиза, ваша светлость!

— Я знаю об этом и, прежде чем вы встретитесь, хочу, чтобы вы четко представляли себе, что повлечет за собой этот брак и что он принесет лично вам.

Помолчав, герцог продолжил:

— Вы будете жить здесь, но, кроме этих владений, у нас есть еще особняк в Лондоне, дом в Эдинбурге, по роскоши не уступающий королевскому дворцу, а также много замков и другой собственности в разных частях Шотландии и на островах.

Герцог снова замолчал на какое-то время.

— Вы сможете ездить за границу, Леона, и путешествовать — насколько я понимаю, в прошлом вы не могли себе этого позволить. Вы сможете побывать во Франции и Италии. Вы увидите красоты Греции, и, если вам только заблагорассудится, я готов отправить вас в любую часть света.

Леона смотрела на него широко раскрытыми глазами.

— А… ваш сын. Он… в курсе всего происходящего?

— Эван женится на вас, потому что я ему скажу, — ответил герцог. — Но хочу быть с вами откровенным, Леона. Как только вы родите наследника моему сыну, вам не придется уделять ему много внимания.