Жюльетт Сапфо - Египтянин. Путь воина [litres самиздат]

– Не умаляй своих достоинств, – улыбнулся Ренси гетере. – Не забывай, что пыл в этом сердце зажгла ты сама.

Фаида рассмеялась:

– Я всегда считала, что во мне есть что-то от настоящей богини!..

Токсарид также был вполне удовлетворён достигутым результатом.

– Ты изваял Афродиту: это убедит кого угодно. Через пару дней я отправлю на другой берег барку с кое-каким грузом, пошлю туда и твоё изваяние. Мы проведём церемонию освящения места будущего храма, как только установим там статую. А потом ты сможешь приступить к работе в нашей мастерской. И помни: новая статуя богини, которую мы заказали тебе, размерами должна превосходить эту во много раз.

– Она будет величественной, – пообещал Ренси греку. И потом всё же прибавил: – Однако не настолько, чтобы превзойти колоссы Рамсеса или изваяние Великого сфинкса у пирамиды Хеопса.

Милетец вскинул на него острый взгляд: он угадал опасения Ренси.

– Разумеется, не следует выходить за рамки дозволенного. Пусть всё будет по-твоему…

Большой дом гетеры опустел. Токсарид ушёл, забрав с собой своих людей: ему была нужна помощь при погрузке товаров на барку, о которой он говорил Ренси. Фаида отправилась на пиршество, которое она называла симпосион, приняв приглашение одного из своих покровителей – преуспевающего милетского купца. Чтобы пышно обставить свой выход и произвести впечатление не только на своих земляков, но и на жителей Саиса, гетера забрала с собой всех своих слуг. Остался лишь старый хиосец, исполнявший в доме обязанности повара.

Ренси приблизился к статуе, которая возвашалась посредине мастерской, огладил её отполированные округлости шершавыми ладонями. Теперь, когда статуя уже вышла из его рук, он чувствовал себя опустошённым и думал о том, хватит ли у него сил оправдать великий замысел Токсарида.

Эту ночь Ренси решил посвятить долгому полноценному сну: он уже едва держался на ногах от усталости. С наступлением темноты он устроился в спальном покое Фаиды, в тепле и уюте, и постарался заснуть. Но в полночь не выдержал и, одолеваемый смутной тревогой, пошёл в мастерскую, к статуе. Изваяние греческой богини стояло, сияя гладкой, почти зеркальной поверхностью в лучах луны; её отточенный профиль с чертами облика Фаиды был прекрасен. Ренси задумчиво смотрел на своё творение. Надо ли ему сторожить статую и в эту ночь? Теперь, когда в городе наверняка известно, что её заберут греки? Но ведь городские вандалы могут вернуться, а несколько увесистых, метко кинутых камней могут даже отбить у статуи голову…

Ренси всё же остался в мастерской, улёгшись прямо на земляном полу, за спиной божественной Фаиды.

Всё произошло вскоре после полуночи. Уже сквозь сон Ренси услышал, как открылась дверь и кто-то вошёл в мастерскую. Осторожно выглянув из-за статуи, за которой лежал, Ренси увидел крадущийся тёмный силуэт. Шаги незнакомца были мягкими и бесшумными, и, если бы Ренси к этому времени уже спал, рассвет для него мог не наступить.

Ренси вытянул руки, нашаривая что-либо пригодное для обороны, и, ощутив холодную рукоять зубила, крепко сжал его всей ладонью. Бесшумно ступая по земляному полу, он подкрался к незнакомцу со спины, но в этот миг сзади послышался предостерегающий крик другого злоумышленника. Это отвлекло Ренси лишь на одно мгновение, однако это короткое мгновение решило исход схватки. Ренси повернулся на крик, первый человек тут же набросился на него, навалившись ему на спину. Напрягшись всеми мускулами тела, Ренси сбросил нападавшего, швырнул его на землю, но не успел обернуться ко второму, как получил сильный удар в лицо. Уклониться или избежать второго удара у него не было возможности. Ренси упал, ударившись подбородком о твёрдую землю, и потерял сознание.

Он лежал на земляном полу, словно мёртвый. Спустя какое-то время хиосец, прибежавший на шум, привёл Ренси в чувство, вылив на него ушат воды. Убедившись, что юноша жив, грек побежал искать помощь. Чувствуя под щекой холодный пол, Ренси попытался встать; от сильной головной боли в глазах потемнело, дрожь прошла по всему телу, и Ренси снова смежил веки.

Он очнулся в постели Фаиды и с усилием раскрыл распухшие веки. Сама гречанка сидела с одной стороны ложа, прижимая руку Ренси к своей влажной от слёз щеке; по другую сторону хлопотал лекарь, кончиками пальцев осторожно ощупывая лицо юноши.

– Предугадать последствия удара невозможно до тех пор, пока будет держаться опухоль, – наконец сказал лекарь, старый египтянин с тёмным сморщенным, точно печёное яблоко, лицом. – Но я всё же думаю, что на его здоровье это серьёзно не отразится.

– Сможет ли он снова взять в руки молоток? – тихо спросила Фаида, зная, что Ренси не мыслил свою жизнь без ваяния.

– Всё зависит от воли богов! А они, по моему мнению, весьма благосклонны к этому юноше: не напрасно же одарили его столь редким талантом, – старик поклонился и, объяснив гречанке, как ухаживать за раненым, удалился.

Ренси проводил его помутневшим взглядом. Голова уже не болела, только сильно тошнило и где-то глубоко в глазах жгло при каждом ударе сердца. Облизнув сухие, с запёкшейся кровью, губы, он спросил:

– Что со статуей? Она цела?

– Я так сожалею обо всём, что случилось, – с глубокой печалью в голосе проговорила Фаида и склонила голову. – Статую украли…

– Украли?! – вскричал Ренси, приподняв голову, и сразу почувствовал пронзительную боль.

– Те, кто набросился на тебя, вряд ли пришли, чтобы убить. Не ты был им нужен – кто-то приказал им выкрасть изваяние богини…

– Они бы всё равно попытались меня убить: я бы ни за что не позволил им вынести мою Афродиту… Только кому и для чего понадобилась статуя греческой богини?

Ренси уже не мог сдержаться: у него навёртывались на глаза слёзы. Он вытирал их, как ребёнок, тыльной стороной ладони. В последний раз он плакал, когда умер зодчий Анху. И теперь тяжесть утраты была такой же сильной, может, даже намного сильнее. У него украли его творение – как если бы отняли его собственного ребёнка. Думая о том, что статуя уничтожена и что он больше никогда не увидит её, Ренси чувствовал, что слёзы катятся у него по щекам и солью оседают на губах.

Фаида обняла его за вздрагивающие плечи:

– Терпение, мой милый, терпение. Ты молод, у тебя ещё есть время упорством одолеть все препятствия и пробить себе дорогу. Ты изваяешь новую Афродиту – ещё прекраснее, ещё величественнее. И ведь ты не одинок: мои соотечественники помогут тебе. Ты можешь смело положиться на Токсарида.

– Я в этом не сомневаюсь, – глотая слёзы, ответил Ренси. – Вы – хорошие люди. Но вам не понять, какая стена ненависти встаёт в этом городе против меня…

Фаида ответила ему тихим вздохом и, не меняя позы, нежно прижалась губами к его распухшей скуле.