Арина Теплова - Иностранка

В ее голове начал вырисовываться путь к спасению. Отдаться этому неприятному полному коменданту и спасти их всех от неминуемой гибели. Ведь матушка уже отправилась на тот свет после сердечного приступа. И все эти дни девушка винила в ее смерти только себя. Но отдаться рыжему, дурно пахнущему Егору Васильевичу, который старше ее практически вдвое, было для девушки невозможно. Неприязнь, гадливость и омерзение поднимались в ее сердце, едва она представляла интимную близость с ним.

Да, она была уже не девушка и два месяца назад подарила свою девственность Григорию, которого обожала и любила. И все любовные соития происходили по любви с ее стороны, и она искренне желала этого. Теперь же она должна была отдаться Глушкову без любви, по острой, крайней необходимости только за право жить и за возможность спасти своих близких. Но переступить через брезгливость, через себя, Машенька не могла и чувствовала, что не выдержит близости с жирным и невзрачным комендантом.

В мысли девушки как-то незаметно вновь вклинилось осознание того, что Григорий предал и использовал ее в своих корыстных целях. И, как ни горестно было это осознавать, Машенька понимала, что Чемесов, видимо, никогда не любил ее и нынче не придет к ней на помощь и не вызволит из тюрьмы. Оттого в данный момент она должна была рассчитывать только на себя и попытаться сделать хотя бы что-то, чтобы спасти своих любимых отца и брата от жуткого, страшного будущего, да и себя тоже. Она не могла отменить указ императрицы, но комендант обещал помочь им. И в данный момент это была единственная спасительная соломинка в их чудовищном положении.

От нервного состояния, в котором девушка пребывала, думая и думая обо всем этом, руки ее тряслись, а мысли путались. И она никак не могла принять верного решения. Когда-то она хотела хранить верность Григорию, но в сию минуту отчетливо осознавала, что ее верность не нужна ему, как и она сама. А раньше он наверняка потешался над тем, как она, наивная дурочка, льнет к нему и твердит о своей любви. Все прошлые слова Григория, его прежнее поведение по отношению к ней в этот миг воспринимались девушкой негативно и казались ей верхом лицемерия и обмана. Ее сердце несчастно сжималось от боли и обиды на молодого человека. Но Машенька понимала, что должна как можно скорее принять эту жестокую правду и попытаться забыть Чемесова, так как в эту секунду ее жизнь висит на волоске.

В кабинет вошел денщик с подносом. Он поклонился, поставил еду на небольшой столик у окна и предложил девушке подкрепить силы. Маша поблагодарила, и денщик вышел. Девушка словно в забытьи подошла к столику и невидящим взором посмотрела на холодную говядину, хлеб и соленые огурцы, которые лежали в мисках. Красное вино и моченое яблоко дополняли эту простую трапезу.

Невольно сев за стол и, машинально взяв кусок свежего хлеба, девушка откусила и начала размышлять вслух.

— Неужели он правда сможет спасти нас? Неужели в обмен на мое тело он готов нарушить приказ и помочь нам? — тревожно лепетала себе под нос Маша, отрезая ножом кусок говядины и машинально пережевывая его, смотря перед собой невидящим и остекленевшим взором. — Я отдамся ему, и он спасет нас. Ведь я так виновата, так виновата. И нет мне прощения. Ведь, если я не решусь на это, мы все погибнем. И все из-за меня. Я виновница всех бед. И теперь выхода другого нет. Я должна переступить через себя, должна пожертвовать собой ради спасения отца и брата, ведь они ни в чем не виноваты. Я оступилась и навлекла беду на нашу семью, мне и расплачиваться. Так и должно быть…

Спустя некоторое время вернулся Егор Васильевич, и Маша, подняв на него сухие тревожные глаза, тихо произнесла:

— Если вы поможете нам, я согласна на ваши условия.

— О, весьма польщен вашим положительным ответом, сударыня! — возбужденно выпалил Глушков, закрывая дверь на засов и приближаясь к девушке. Он положил руку на ее плечо. Маша напряглась от его тяжелой ладони, которая начала ласкать через ткань платья ее плечо, но не скинула руку коменданта. — Да, моя прелесть, те дни, что вы провели у нас в тюрьме, не прошли даром. Вам следует принять ванну.

Маша смутилась, прекрасно осознавая, что не мылась почти четыре дня. И неудивительно, что от нее пахло природным запахом и немного потом. Но Егор Васильевич наклонился к ней и, обвив рукой талию девушки, притянул ее ближе к себе и продолжал:

— Однако меня это нисколько не смущает. Даже, я бы сказал, наоборот, ваш запах весьма возбуждает во мне кровь.

Он уткнулся ртом в ее шею, а его руки начали умело расстегивать ее платье сзади и далее расшнуровывать корсет. Уже через некоторое время он стянул с нее платье, корсет, фижмы, нижние юбки, и девушка осталась в одних чулках и нижней шелковой рубашке. Ее выступающая под тонкой рубашкой высокая грудь, обнаженная шея, мягкие плечи и тонкая талия вызвали у коменданта возглас восхищения, и он тут же начал настойчиво целовать ее в губы, сильнее прижимая девушку к себе. Маша стояла напряженно и не сопротивлялась, от омерзения закрыв глаза, и позволяла ему ласкать руками свое тело. Еще через некоторое время он стянул с нее нижнюю рубашку, обнажив девичьи бедра и провел рукой по гладкой коже. Маша стояла неподвижно и, прикрыв глаза, терпела все его ласки.

— Могу я звать вас Маша? — спросил он вдруг. Она тупо кивнула, желая одного, чтобы все поскорее закончилось. — Пойдемте сюда, моя прелестница, — велел он, подталкивая ее к небольшому диванчику, покрытому грубым сукном. Он проворно уложил девушку на твердую поверхность и начал раздеваться сам. Машенька отвернулась, чтобы не видеть его и лишь слышала, как он порывисто дышал, обнажаясь. Уже через пару минут Глушков остался в одних подштанниках и, наклонившись над ней, жадно приник губами к дрожащему рту. В следующую секунду он навалился на нее всем телом, и девушка ощутила, что задыхается от сильного запаха лука и мужского пота. Душок пороха и мокрой тины исходил от его кожи, и Маша ощутила, что еще немного — и от омерзения она потеряет сознание. Она прикрыла глаза, считая мгновения до окончания этой экзекуции, а перед ее взором стояли образы отца и брата, которые теперь для нее казались невозможно дорогими и ценными.

Яростными настойчивыми губами Егор Васильевич начал целовать ее шею, разминая руками нежную грудь. Через некоторое время он чуть отстранился и приказал:

— Откройте глаза, я хочу, чтобы вы смотрели на меня!

Она открыла влажные от слез глаза и увидела перед собой его темный блуждающий взгляд. Она почувствовала, как его руки раздвигают ее бедра. В следующий момент боль пронзила ее лоно, так как девушка не была возбуждена. Она зажмурилась от неприятного чувства гадливости, ощущая быстрые твердые движения внутри себя. И не открывала глаз, пока Глушков спустя некоторое время не закончил свое действо. Он немного потряс головой, проворно поднялся с девушки и начал медленно одеваться, вальяжно сказав: