Дженнифер Доннелли - Зимняя роза

1907 год

Хуан Рамос, начальник станции Пойнт-Рейес, взглянул на ручные часы. 17:12. Те, кого он высматривал, могли появиться в любую секунду. Он вытянул шею, чтобы лучше видеть Меса-роуд. Улицы, где днем кипела жизнь, опустели. Тогда там было не протолкнуться от фермерских телег и фургонов, нагруженных бидонами с молоком и бочками со сливочным маслом. Рядом стояли телеги рыбаков, привезших ящики с семгой, форелью, устрицами и крабами. Все это изобилие предназначалось к отправке в Сан-Франциско. Но и фермеры, и рыбаки давно разъехались по домам.

Когда минутная стрелка передвинулась на одно деление, Хуан заметил их. Врач-англичанка и ее дочь сидели в рессорной двуколке. Как всегда, спины обеих были безупречно прямыми.

Хуан Рамос знал эту женщину. Впрочем, ее знали все местные жители. На Меса-роуд она открыла больницу, где никому не отказывала в помощи. У кого водились деньги, платили ей за прием. Те, у кого их не было, расплачивались маслом и сыром, рыбой, тортильями, яйцами и огненным перечным соусом.

Англичанка приехала сюда год назад, оказавшись владелицей обширного участка плодородной земли, выходящего к морю в районе Лимантур-Бич. Участок находился в семи милях от города. Туда вела извилистая дорога, пролегавшая по пересеченной местности. Первоначально участок принадлежал другому англичанину – предпринимателю, купившему его в девятисотом году. Тогда же поползли слухи, что там построят роскошный курорт, куда будут приезжать богачи из Сан-Франциско. Поговаривали о новом здании станции и даже о строительстве ветки до курорта, а также о том, что жизнь городка неузнаваемо изменится. Кому-то ведь надо обслуживать состоятельную публику. Однако дальше разговоров дело не пошло.

Потом пронесся слух, что предприниматель разорился и врач купила у него участок. Говорили также, что она женщина весьма богатая и собирается построить внушительный особняк. Пока она довольствовалась жизнью в старом, обшитом досками фермерском доме, который достался ей вместе с землей, и ничего не собиралась менять.

В будние дни врач принимала пациентов, а ее дочка училась в местной школе. Субботними и воскресными днями они не показывались в городе. Их ни разу не видели в церкви, зато часто встречали на побережье, где мать и дочь, подоткнув юбки, бродили по мелководью, устраивали пикники, что-то жаря себе на вертеле, или садились в лодку с веслами и плавали по эстуарию залива Дрейка. Но ежедневно, в любое время года, независимо от погоды, под вечер обе появлялись на станции.

Врач проехала мимо Хуана, направив лошадь к обычному месту стоянки. Там она сошла с двуколки. Следом вылезла девочка. Жеребец, тащивший двуколку, не нуждался в привязи. Он стоял спокойно, привыкнув к ежевечернему ритуалу.

– Добрый вечер, доктор Бакстер. Добрый вечер, мисс Шарлотта, – поздоровался с ними Хуан.

– Добрый вечер, мистер Рамос, – почти хором ответили мать и дочь.

Девочка прошла на перрон, а ее мать задержалась.

– Как у вашей матери с руками? – спросила она.

– Намного лучше. Артрит почти ее не беспокоит. Мама говорит, что ваши таблетки творят чудеса.

– Рада слышать, – улыбнулась врач. – Обязательно проследите, чтобы она постоянно их принимала.

Хуан пообещал проследить. Врач прошла через зал ожидания на платформу. Так она делала каждый вечер, встречая поезд из Сан-Франциско, прибывающий четверть шестого.

День за днем мать и дочь появлялись на платформе, а человек, которого они ждали, всё не приезжал. Они провожали глазами пассажиров и уходили не раньше, чем кондуктор закроет двери всех вагонов и даст сигнал к отправлению. Но и тогда они продолжали стоять, глядя, как поезд медленно отходит от станции.

Однажды Хуан спросил, кого она ждет.

– Мистера Бакстера, – ответила англичанка. – Моего мужа.

Поначалу Хуан ей поверил, решив, что она приехала сюда раньше мужа, чтобы подготовить дом к его появлению. А как же иначе? Миссис Бакстер так крепко верила в приезд мистера Бакстера, что начальник станции тоже в это поверил.

Но проходили дни, недели, месяцы. Прошел целый год, а мистер Бакстер все не приезжал. И тогда местные женщины начали судачить. Одни утверждали, что он не приедет, поскольку погиб на войне. Другие говорили, что он попросту бросил жену и дочь. Иные заявляли, будто он искал золото и его убили. Кто-то считал его моряком, пропавшим без вести.

Постепенно Хуан проникся сочувствием к этой странной англичанке. Может, она немного не в себе? – думал он. Ему было тяжело видеть надежду в глазах женщины и девочки, когда поезд подъезжал к перрону. Но еще тяжелее было видеть их разочарование, поскольку никто из пассажиров не окликал их по именам и не бросался к ним с объятиями.

– Возможно, завтра, – обычно говорила врач, когда они с дочкой проходили мимо Хуана, возвращаясь к своей двуколке.

– Да, возможно, завтра, – отвечал Хуан.

Ему становилось все труднее верить в существование мистера Бакстера, однако еще труднее было перестать это делать. Тогда придется сказать себе, что простые и основополагающие истины жизни: любовь, надежда, вера – просто глупая выдумка.

Поезд из Сан-Франциско подошел ровно в 17:15. На какое-то время Хуан забыл про врача и ее дочь. Он помахал машинисту, прикрикнул на носильщика, чтобы не спал на ходу, и взял от проводника мешок с вечерней почтой.

Поначалу Хуан не заметил худощавого, осунувшегося человека, сошедшего на перрон после остальных пассажиров. Симпатичное лицо этого человека выглядело изможденным. Он шел, опираясь на трость. Загорелое лицо было испещрено морщинами, отчего он выглядел старше своих лет.

Хуан не видел, как побледнела врач, и обернулся, лишь когда она вскрикнула. Потом мать и дочь бросились к человеку с тростью и стали его обнимать.

Человек закрыл глаза и уткнулся в шею доктора, затем поднял на руки и поцеловал девочку. Хуан не слышал вопросов доктора, обращенных к приехавшему: что с ним приключилось, где он был и как добирался сюда? Не слышал он и ответа: «Это чертовски длинная история», на что доктор сказала: «Времени выслушать ее у меня предостаточно. Вся оставшаяся жизнь».

Проводник вытащил на платформу дорожную сумку мистера Бакстера. Носильщик уже хотел ее взять, но Хуан его отогнал.

– Сэр, позвольте мне, – сказал Хуан мистеру Бакстеру.

Врач познакомила их, после чего Хуан проводил семью до двуколки. Шарлотта уселась сзади. Врач заняла место кучера. Мистер Бакстер медленно влез в двуколку и сел рядом.

Хуан пристроил дорожную сумку возле Шарлотты и на прощание помахал семейству Бакстер. Двуколка медленно тронулась. Ветер принес слова мистера Бакстера:

– Все как в тех сказках, что ты мне рассказывала. Давным-давно. На Арден-стрит.