Дайна Джеффрис - Жена чайного плантатора

– Как хорошо, мальчик и девочка.

Гвен снова попыталась подняться и посмотреть, но, совершив это невероятное усилие, успела только мельком увидеть спеленутого ребенка на руках у молча выходившей из комнаты Навины. Гвен задержала дыхание и прислушалась. Из детской доносился тихий-тихий плач. Очень слабый. Совсем слабый. Воздух вдруг сгустился, так что Гвен стало трудно дышать. Она не видела толком свою дочь и не была уверена, но малышка как будто была какого-то странного цвета.

Испугавшись, что пуповина задушила ее крошку, Гвен попыталась позвать Навину, но вместо голоса изо рта раздался какой-то скрип. Она попробовала снова, потом свесила ноги с кровати и попыталась встать, но, ощутив прилив жара, упала обратно на постель. Она взглянула на своего сына. Хью – так они решили назвать его. Их маленькое чудо. Он перестал плакать в тот момент, когда родилась его сестра-близняшка, и теперь крепко спал. Гвен лежала на кровати, все мышцы у нее болели. Она закрыла глаза, а когда открыла их, в ее поле зрения попала Навина, сидевшая на стуле рядом с постелью.

– Я принесла чай для вас, леди.

Гвен села и вытерла со лба капли пота.

– Где близняшка? – Навина опустила глаза, но Гвен, протянув руку, схватила ее за рукав. – Где моя дочь? – (Сингалка открыла рот, будто хотела заговорить, но не произнесла ни звука. Лицо ее было спокойно, волнение выдавали лишь сложенные на коленях узловатые руки.) – Что ты с ней сделала? С ней все в порядке? – (Ответа не было.) – Навина, принеси ребенка, сейчас же! Ты меня слышишь? – Голос Гвен от страха перешел в визг; служанка покачала головой, и Гвен глотнула воздуха. – Она умерла?

– Нет.

– Я не понимаю. Мне нужно увидеть ее. Сейчас. Принеси ее! Я приказываю тебе: принеси мне дочь или ты немедленно покинешь этот дом!

Навина медленно поднялась на ноги:

– Хорошо, леди.

Мир воображаемых страхов разросся до гигантских размеров, и Гвен почувствовала, будто ее грудь перехватило железной скобой. Что случилось с девочкой? Может, у нее какое-нибудь страшное уродство? Или отвратительная болезнь? Гвен хотелось видеть Лоуренса. Почему его нет?

Прошло несколько минут, и в комнату вошла Навина с завернутым в одеяло ребенком на руках. Гвен услышала тихий плач и протянула руки. Айя положила в них младенца, отошла и опустила глаза в пол. Гвен набрала в грудь воздуха и размотала теплое одеяло. На девочке был один только подгузник из махровой ткани.

Малышка открыла глаза. Гвен задержала дыхание, осматривая ребенка. Крошечные пальчики, круглый животик, темные-претемные глаза и блестящая, будто отполированная, кожа. Онемев от изумления, Гвен взглянула на Навину:

– Этот ребенок прекрасен. – (Сингалка кивнула.) – Совершенен. – ( Айя склонила голову.) – Но это не белый ребенок.

– Нет, леди.

Гвен сердито взглянула на служанку:

– Что это за фокусы? Где моя дочь?

– Вот она, ваша дочь.

– Не думаешь ли ты, что я не заметила, как ты подменила моего ребенка этим?

Гвен заплакала, и ее слезы упали на лицо младенца.

– Это ваша дочь, – повторила Навина.

В состоянии полнейшего потрясения Гвен закрыла глаза и крепко зажмурилась, чтобы не видеть ребенка, потом протянула его служанке. Невозможно, чтобы такое темное дитя вышло на свет из нее. Невозможно! Навина стояла у кровати и раскачивалась взад-вперед, баюкая младенца. Гвен обхватила себя руками и, поводя головой из стороны в сторону, застонала. Ошеломленная стыдом и смятением, она не смела встретиться глазами с айей .

– Леди…

Гвен повесила голову. Обе женщины молчали. Все это было совершенно непостижимо. Гвен пустым взглядом рассматривала линии на своих ладонях, потом перевернула руки, провела пальцем по обручальному кольцу. Прошло несколько минут, сердце у нее подскакивало и колотилось. Наконец она подняла глаза на Навину и, не увидев в ее глазах осуждения, набралась храбрости и заговорила:

– Как она может быть моей? Как? – Гвен утерла слезы тыльной стороной ладони. – Я не понимаю. Навина, скажи мне, что случилось. Я схожу с ума?

Навина покачала головой:

– Всякие вещи случаются. Воля богов.

– Какие вещи? Что случается?

Старая сингалка пожала плечами. Гвен старалась сдержать плач, унять дрожь подбородка – все напрасно. Лицо ее сморщилось, и слезы рекой потекли на одеяло. Почему это произошло? Как могло такое произойти?

До сих пор Гвен не вполне ясно осознавала случившееся. Теперь до нее дошло. Что сказать Лоуренсу? Она напряглась и подумала об этом, но, измученная родами и поглощенная страхом, поняла, что не в силах найти ответ. Как поступить? Гвен высморкалась и снова утерла глаза, в голове у нее возник образ маленькой девочки, глядящей на нее темными глазами. Может, что-то не так с кровью малышки и причина в этом? Или у Лоуренса были какие-нибудь испанские предки? Мысли роились у нее в голове. Воздух. Вот что ей нужно. Ночной ветерок. Тогда она соберется с мыслями.

– Навина, можешь открыть окно?

Сингалка, держа на одной руке младенца, подошла к окну и отодвинула щеколду. В комнату потек прохладный воздух, напоенный запахами растений.

«Что же делать? – думала Гвен. – Сказать, что я родила только одного ребенка или что второй умер? Но нет, тогда им понадобится тело». Гвен посмотрела на Навину, сидевшую у окна с малышкой на руках, и ей захотелось оказаться где-нибудь подальше от этой страны, где у белой женщины без всяких причин может родиться темнокожий ребенок. Вообще без причин. Воздух застыл, и на мгновение перед глазами Гвен всплыло лицо Сави Равасингхе. Нет! О боже! Нет! Только не это. Это невозможно. Гвен, задохнувшись от ужаса, согнулась пополам.

Утомленная родами, она была не в состоянии рассуждать здраво. Неужели она могла не заметить, что мужчина воспользовался ее слабостью? А потом другая мысль едва не повергла ее в пропасть. А как же Хью? Боже милостивый! Это все просто невероятно. Если эта малышка может быть ребенком Сави – жуткая, жуткая мысль! – то как же Хью? Возможно ли, что у ее детей два разных отца? Гвен никогда не слышала о таких вещах. Может ли такое быть? Неужели да?

Она снова посмотрела на Навину и с тяжелым сердцем отметила про себя, что луна, проглядывавшая между облаками, стоит высоко в бледнеющем небе. Почти утро. Что ей делать? Время бежало быстро. Нужно что-то решать, пока слуги не начали ходить по дому. Никто не должен узнать. Ветер, кажется, уже проснулся, а потом послышался звук скрипящих по гравию шин. У Гвен застучало в висках.

Они с Навиной замерли.

Старая айя опомнилась первой и встала.

– Это сестра хозяина, – сказала она и накрыла крошечную головку ребенка краем одеяла.

– О боже! Верити, – выдохнула Гвен. – Помоги мне, Навина.