Елена Арсеньева - Маленькая балерина (Антонина Нестеровская, княгиня Романовская-Стрельницкая)

Ну что ж, приходилось ждать нового удобного случая обратиться к Николаю с просьбой. И такой случай вскоре представился — благодаря болезни Гавриила. Теперь его пользовал доктор Варавка, который часто бывал в Царском Селе, потому что среди его пациенток была Анна Вырубова, любимая фрейлина и подруга императрицы. Варавка очень любил Гавриила и отважился поговорить с самой императрицей Александрой Федоровной о той глубокой страсти, которую тот питает к Антонине Нестеровской. Он так убедительно расписал нерушимую любовь и верность молодых людей, что чувствительная императрица пожалела бедных влюбленных, которые разлучены только людскими предрассудками. Что и говорить, времена менялись не по дням, а по часам! Она пообещала убедить мужа дать Гавриилу и Нине разрешение венчаться. Может быть, предупредила она, для виду их сначала накажут, может быть даже, им придется на время покинуть Россию, но это ненадолго!

Гавриил и Нина уже начали готовиться к свадьбе, но… но в это время был убит Распутин. Как и почти все (кроме царя и царицы!) Романовы, Гавриил был на стороне великого князя Дмитрия Павловича и Феликса Юсупова. Разумеется, императрица не могла ему этого простить.

Настроил Гавриил против себя и императора, потому что присутствовал на собрании 29 декабря 1916 года у великой княжны Марии Павловны, когда было написано письмо государю с просьбой простить Дмитрия и, принимая во внимание его слабое здоровье, не ссылать его на персидский фронт. Под письмом стояло шестнадцать подписей: почти всех Романовых, находившихся в Петрограде. Первой подписалась Ольга, королева Греции, королевское звание которой обязывало ее возглавить список. Дальше подписи располагались в порядке престолонаследия: Мария Павловна-старшая, Кирилл Владимирович, его жена Виктория и братья Борис и Андрей, отец Дмитрия Павел Александрович и сестра Мария Павловна-младшая, мать Гавриила Елизавета Маврикиевна и его брат и невестка, Иоанн и Елена, а также сам Гавриил и его братья Константин и Игорь, великие князья Николай Михайлович и Сергей Михайлович.

Через два дня от государя пришел короткий ответ:

«Никто не имеет права на убийство, я знаю, что у многих из вас нечиста совесть, поскольку в деле замешан не только Дмитрий Павлович. Удивлен, что вы обращаетесь ко мне. Николай».

И письмо родни, и ответ Николая стали немедленно известны всему Петрограду. Это еще больше восстановило всех против умирающего режима…

Днем 26 февраля 1917 года Гавриил был, как всегда, в академии. Перед самым концом занятий ему позвонила Нина и попросила немедленно вернуться домой, только непременно снять императорский вензель на автомобиле, потому что в городе происходит что-то неладное. Снять вензель попросил и шофер, потому что начались уличные беспорядки. Гавриил не согласился — и благополучно добрался до дому, ничем не оскорбив свою гордость.

Однако вскоре о гордости императорской фамилии пришлось забыть, потому что сама эта фамилия перестала существовать. Свершилась Февральская революция, и посреди разрушения всего прошлого мира единственным радостным событием была для Гавриила возможность немедленно жениться на Нине. Правда, это все же должен был быть тайный брак… ну, скажем, относительно тайный, потому что о нем знали все братья Гавриила, и даже матушка нашла в себе силы благословить и обнять его. Хотя с Ниной она не встречалась, конечно. Ну что ж, их примирение было теперь только вопросом времени.

Беда только в том, что этого времени — времени счастливой жизни — Гавриилу и Нине оказалось отпущено мало, очень мало!

Произошла Октябрьская революция. Жизнь мгновенно сделалась так невероятно тяжела, что Гавриил вынужден был ездить в Финляндию за продуктами, да и те чуть ли не все бывали отняты таможенниками.

Всеми владело гнетущее, кошмарное состояние. От каждого дня ждали новых бед — и они не замедлили прийти. Романовых начали арестовывать одного за другим, поговаривали об их высылке. Император и императрица с детьми уже были в Тобольске… Однажды Гавриил ушел на регистрацию в ЧК на Гороховую улицу — и не вернулся. Нина бросилась хлопотать.

В Чека сыскался знакомый, который представил ее Глебу Бокию. Он был заместителем возглавлявшего Чека Урицкого, и это, по мнению Нины, было единственное человеческое лицо, которое она видела. Зато Урицкий показался ей ужасен: небольшого роста, с противным лицом и гнусавым сдавленным голосом. Нина говорила о том, что у мужа инфлюэнца, его туберкулез может дать осложнение…

— Сколько лет вашему мужу? — спросил Урицкий.

— Тридцать…

— В таком случае его туберкулез не опасен! — ответил Урицкий с издевкой.

Впрочем, он пообещал показать Гавриила врачу и пока не настаивать на его высылке. Зато Константин, Игорь и Иоанн уехали в Алапаевск… к месту своей гибели. В Петрограде из всех Романовых остались только великий князь Павел Александрович, тоже больной, и Гавриил.

В ожидании врачебного освидетельствования Гавриилу разрешили вернуться домой. Теперь каждый день превратился в ожидание врача. И вот он появился — доктор следственной комиссии…

Услышав его разговор в прихожей с горничной, Нина едва успела втолкнуть Гавриила в спальню и помочь ему раздеться. Очень удачно, что этот доктор — ужасно грязный, в смазных сапогах, явившийся без всяких инструментов — застал его в постели. Это произвело впечатление. Доктор нашел, что у Гавриила вдобавок ко всему плохо работает сердце. Нина была в восторге!

Однако радоваться ей осталось недолго. Вскоре опять прокатилась волна арестов. Из Царского Села был увезен великий князь Павел Александрович. А потом пришли за Гавриилом. Сначала какая-то солдатня провела обыск. Потом они ушли, и только Нина перевела дух, как явилась другая группа. Возглавлял ее человек в форме офицера. Нина едва сдержала возмущение, увидев, как он развалился в кресле с папироской во рту, под образами с горящими лампадами! Однако и этот ограничился обыском, но взял с Гавриила подписку, что он обязуется по выздоровлении явиться на Гороховую улицу.

Едва дождавшись утра, Нина ринулась к Бокию.

— Ничего не могу сделать, — сухо сказал тот. — Я и себя не могу защитить от подобных обысков!

Спустя несколько суток за Гавриилом снова пришли. Нина умоляла комиссара, звонила на Гороховую, клялась, что у Гавриила температура…

— Какая?

— Тридцать семь и пять.

Это была обычная температура легочных больных — самая для них опасная. Но Нине ответили:

— Мы бы не тронули вашего мужа только в том случае, если бы у него было не менее сорока!

И его увезли-таки. Вся прислуга провожала его, оплакивая, словно покойника.

Нине стало жутко. Она тоже бросилась на Гороховую и ворвалась в кабинет Урицкого, умоляя позволить Гавриилу лечь в частную больницу. Оттуда он никуда не денется! При этом она показывала многочисленные докторские свидетельства.