Олег Фурашов - Са, Иса и весь мир [litres самиздат]

– Ощущаешь, как пробегает лёгкий морозец?

– Да.

– Отлично. Закрой глаза, слушай меня и начинай засыпать, а я сниму жар с Шимуна и Саргона. И они тоже присоединятся к тебе.

Выполняя такие же манипуляции с другими подопечными, Иса не забывал об общем руководстве:

– Сейчас делаем так, как я говорю, и всё будет хорошо, а боль уйдёт. Выполняем глубокий вдох, и ощущаем, как ваши руки наливаются прохладой. Вдо-о-ох. Хорошо. Теперь делаем выдох, и вы чувствуете, что с выдохом боль вытекает из рук. Вы-ы-дох…Теперь снова вдох…И всё больше прохлады в ваших руках. Вы-ы-ы-дох…И остатки боли вытекают из рук прочь…Вдо-о-ох…

Излечиваемые послушно следовал врачебным командам. Речь Исы, постепенно замедляясь, лилась размеренно, успокаивающе и убаюкивающе, в одном ритме с дыханием пациентов. Его слова сопровождал звон колокольчика в руках Бато, звучавший в такт речи лекаря и сердцебиению пострадавших.

– Сейчас вы уснёте, а когда проснётесь, в ваших руках уже не будет жара, – продолжал настройку подопечных целитель. – Повторяйте за мной: вечереет…Полумрак…Сумерки… Потёмки…Стемнело…Пришла ночь…Наступил сон…Мы спим. Спи-и-им…

– …Пришла ночь…Наступил сон…Мы спим…Спи-и-им…, – смиренно вторили ему погорельцы.

И сон действительно смежил веки их осовелых глаз. Они задышали ровно. Рты их сами собою чуть приоткрылись. А из уголка рта дедули даже показалась слюна.

Бато, плавно и мерно раскачивая колокольчик, краем глаза окинул собравшихся, и узрел, что те заворожённо затаили дыхание, а рты у них оказались столь же непроизвольно разинутыми, как и у многострадального Шимуна. И гигант одобрительно подмигнул юноше.

Иса же, меж тем, продолжал священнодействовать.

– Итак, вы спите, – продолжал он диалог с подопечным.

– Да…Спим, – подтвердил те, не открывая глаз.

– Ваши руки наполнились холодом, боль покинула их.

– Покинула, – эхом откликнулась троица.

– Знайте, что Всевышний с нами! – торжественно возвышая тональность, провозглашал молодой целитель. – И сейчас я обработаю ваши руки и начнётся их полное заживление. А боли не будет, и крови не будет. Крови не будет. Ибо она застыла вместе с прохладой. Застыла вместе с прохладой…

С этими словами Иса приступил к обработке верхних конечностей потерпевших. Часть поверхностных покраснений, не вызывающих опасений в проникновении инородных тел, он вообще не трогал, а прочие бережно протёр свежей заблаговременно приготовленной мочой, взятой у маленького мальчика. На обработанные волдыри он наложил влажно-высыхающие повязки, пропитанные мёдом и отрубями, не прижимая плотно ткань к повреждённым местам. Но перед этим он осторожно подрезал у основания самые крупные пузыри обеззараженным ланцетом, выпустив жидкость и повторно обработав эти локации мочой.

Завершив собственно медицинские манипуляции, юноша приступил к выводу больных из внушённого состояния.

– Ияри, Шимун, Саргон, я пролечил ваши руки. Прохлада продолжает исцелять их, а вы начинаете постепенно просыпаться. Когда я скажу вам, что день пришёл – вы проснётесь и откроете глаза. А пока повторяйте за мной то, что я говорю. Начали: сон отступает…Ночь уходит…Полумрак…Светает…Наступает утро… День пришёл…Вы проснулись и открыли глаза!

– …Наступает утро…День пришёл…, – вторили ему излечиваемые. – Мы проснулись! – произнесли они. И открыли глаза.

Ияри и Саргун тотчас пришли в себя и поведение их было адекватным. Лишь старик Шимун во всеобщей тишине долго пялился сначала на Бато, потом – на публику, после чего осведомился у Исы, кивнув на окружающих:

– Это что за недоумки?

– Видите, он нас всех узнал! – деланно порадовался Бато.

И жители Белуса долго смеялись над высказыванием дедушки Шимуна.

5

Утром следующих суток, сделав перевязки погорельцам, странствующие лекари покинули Белус и двинулись своим курсом. В пути они впервые крупно поспорили.

Иса был чрезвычайно вдохновлён удачными сеансами с погорельцами. И делясь впечатлениями с неизменным попутчиком, он повторял: «В добрых свершениях Бог неизменно с нами!»

– Да какой, мама р одная, Бог? – наконец не выдержал Бато. – Какой Бог? Наше умение всё и предопределило. Знания и навыки. И никакой мистики!

– Как?! – даже приостановился юноша, ногой тормозя тачку, самокатом двигавшуюся под уклон. – Ты же сам, дядя Бато, всегда перед процедурами, словно грек или римлянин, изображаешь оранту 58 58 Оранта – известная с древних времён молитвенная поза с согнутыми в локтях и раскинутыми в стороны руками, раскрытыми ладонями наружу. Означает обращение к высшим силам; в быту – выражение крайнего удивления. ! Вздымаешь руки кверху…

– Так то – для пущего впечатления! – перебил его тот. – Для недалёких боговерующих. А так – никаких богов нет. Это выдумки тех, кто слаб в жизни, задавлен судьбой, не в состоянии объяснить происходящих явлений.

– Дядя Бато, что за неуважение ко Всевышнему?! – теперь уже намертво застыл на дороге Иса.

– О каком неуважении ты говоришь? – явно ёрничая, улыбнулся тот. – Я-то Богу доселе кланялся очень долго, но ни на один мой самый вежливый поклон он так ни разу и не ответил. Значит, его нет! – твёрдо и без тени сомнения заявил великан.

Молодой аретец, услышав такое богохульство, даже голову втянул в плечи и боязливо взглянул на солнце. Он испугался, что сейчас его компаньона разразит громом…И от него даже кучки пепла не останется…Но нет, тот преспокойно продолжал стоять на тверди земной.

– Его нет, – уверенно подтвердил гигант.

– Ты, дядя Бато…страшный…человек! – с напряжением выдавил из себя Иса. – Никогда не говори так! Иначе Он покарает тебя…

– Так не покарал же, – насмешливо выпятил нижнюю губу циник. И с вызовом сделал оранту. – Его нет!

– А как же всё это? – повёл руками вокруг себя юноша. – Весь этот мир? Я? Ты?

– Это природа. То есть, естественные вещи. Если бы мои папа с мамой сорок пять лет назад не поработали на ложе, то и меня не было бы. И ни одна сила небесная не помогла бы. А так я есть. И это неоспоримо. Вот он – я!

– Ну, допустим, природа, – начал сердиться Иса. – Мы – от родителей. А остальное от кого?

– Травинка – от травинок, рыбка – от рыб, щенок – от собак, воздух – от воздуха, вода – от воды.

– Тогда кто породил первую травинку? Или первую собаку? – не отставал от лекаря его ученик.

– А никто. Начала нет. Они были всегда. Природа.

– Так покажи мне эту природу, – мёртвой хваткой вцепился в оппонента юноша.

– Вот это всё и есть природа, – показал на окружающее пространство Бато подобно тому, как минутой ранее это проделал Иса.

– Тогда твоя природа жалкое подобие моего Бога, – заявил юноша. – Я первый сказал, что Бог – это всё. Только твоя природа недостойна моего Бога. Она непонятная. И взялась ниоткуда. Ведь если она одинаково разлита и в собаке и в человеке, то почему ты, Бато, так разительно отличаешься от собаки? С какой стати ты, Бато, умнее и сложнее неё? А? Что-то не вяжется!