Елена Барлоу - Музыка Гебридов

Он взглянул на неё бесстрастно, с выражением отчуждения на лице, будто не узнавал или не хотел её узнавать. Однако на мгновение – одно краткое мгновение – Амелии показалось, что он сожалеет. Да, где-то там, в глубине души, под этой прочной бронёй одиночества и уединённости, ему было жаль.

– Нет, я не думал, что так будет, – прозвучал, наконец, его голос. – И уж тем более я не ожидал, что Диомар станет для тебя кем-то больше, чем морским разбойником. Я заигрался, признаю. И, чёрт меня подери, в определённые моменты я наслаждался этой игрой.

Стерлинг вернулся на своё место за столом и с задумчивым видом подпёр кулаком подбородок. То, как он смотрел на неё, как его серые глаза притягивали её с невероятной магнетической силой, было ей едва ли не ненавистно. Что-то больно укололо сердце, стало даже душно, почти жарко. Амелия упрямо сжала кулаки и на выдохе прошептала:

– Как же вы порочны!

– Не более, чем ты, пташка, – его красивый голос прозвучал чересчур глухо. – Ты ещё молода, и человеческую природу постичь не успела. Всё ещё ждёшь моих оправданий? Извинений? Хорошо, я сдаюсь! Мне жаль! Я сожалею от кончиков своих ушей до самых пят! Ты довольна?

– Ах, что вы, капитан! Не стоит так унижаться. Я не имела желания заставлять вас каяться через силу…

– Нет, ты желала именно этого, – сказал он негромко с двусмысленной улыбкой. – Маленькая эгоистка! Что, нет? Не хлопай так глазками, никто не безгрешен, моя дорогая. Да, я обманщик. Я притворялся двумя мужчинами, каждый из которых хотел заполучить тебя, и я увидел результат этого эксперимента, когда всё зашло слишком далеко. До того, как вернуться на острова, я был куда рассудительнее, и голова моя была забита иными заботами. А потом появилась ты со своим отчаянием, с той всепоглощающей болью, которая затягивала тебя на дно бездны. Как бы мне хотелось помочь тебе, спасти! Но я не смог! Ты так успешно пробудила во мне дремлющие желания подчинять и владеть, сделала меня жестоким и циничным. И тогда я понял, что спасать уже нужно меня.

Амелия так резко подскочила на ночи, что едва не уронила стул под собой. Опираясь о край стола и глядя Томасу в глаза, она наклонилась вперёд и гневно произнесла:

– Даже не смейте снова обвинять меня во всех своих бедах!

– Не принимай это на свой счёт, пташка, – ответил он с деланным безразличием, затем осушил бокал. – Все мы иногда неосознанно заставляем людей страдать…

– А кто-то этим просто упивается!

Не шелохнувшись, капитан наблюдал, как она отбрасывает в сторону салфетку, а её потемневшие малахитовые глаза сверкают в сиянии свечей. Он разозлил её своей дерзостью, и это странным образом мгновенно отрезвило разум и разгорячило кровь. Стерлинг не припомнил, когда в последний раз испытывал такое внезапное сильное желание. Возможно, в ту ночь, когда сделал Амелию женщиной.

– Уже уходишь? – спросил он насмешливым тоном. – А ещё даже к жаркому не притронулась…

Амелия была искренне поражена услышанному. Девушка в голос застонала и стиснула зубы так, что едва не свело челюсть. Ей пришлось собрать все силы, чтобы не разразиться проклятьями прямо перед ним, иначе позже она могла горько пожалеть об этом. Она остановилась посреди каюты и дождалась, пока Стерлинг сам приблизится к ней. На смуглом лице снова появилась ироничная улыбка, будто у этого человека вмиг исчезли все заботы. Будто он и вовсе не ранил её, не причинил боль. От подобной беспечности Амелии хотелось то ли устроить истерику, то ли разрыдаться. Тогда-то её терпению и пришёл конец.

– Не смей улыбаться, подлый наглец! – вскрикнула она, отчего Стерлинг на мгновение зажмурился. – Ты лгал, сводил меня с ума! Не было мне покоя от тебя ни во сне, ни наяву! Но это не я потеряла голову. Это ты сошёл с ума!

Обеими руками она оттолкнула его от себя, но мужчина словно и вовсе не ощутил этого толчка, остался так же твёрдо стоять на месте, глядя на неё пристальным, изучающим взглядом.

– Я ненавижу тебя! Слышишь? Ненавижу! Твою самоуверенность и наглость! – прошипела Амелия, вскипая от злости. – И как беспечно ты посмел крутить моей судьбой! И даже сейчас я ненавижу, как легкомысленно и хладнокровно ты относишься к моему гневу!

Она толкнула его снова, с силой упираясь в его грудь, даже успев ощутить жар его кожи под рубашкой. Когда Томас сделал глубокий вдох и взглянул на неё, на этот раз так мучительно строго, что по её коже побежали мурашки, она выпрямилась и замерла.

– Я играл с тобой, причинил боль, заставил страдать. И очень сожалею об этом, – прозвучал после краткой паузы его властный голос. – За это ты вонзила в меня нож, что тоже было несколько неприятно. Однако то, что сделано – сделано. Всё, чего я желаю теперь, это двигаться дальше, в будущее, которое только мы с тобой можем построить.

Поскольку девушка лишь молча стояла перед ним с этим её ледяным безразличием на побледневшем лице, он продолжил:

– В Северной Америке сейчас в самом разгаре колониальная война. Английские поселения восстают друг против друга, не забудем при этом об индейцах и французах. То и дело возникают новые ополчения, куда забирают всё больше и больше молодых парней и мужчин. Поверь мне, Амелия, будет тяжело продолжать свой путь, если мы так и не придём к пониманию и согласию здесь, на этом корабле. Ты нужна мне берегах Нового Света. Вся ты! Дочь Джона МакДональда, моя храбрая графиня… Однако, если ты всё ещё ненавидишь меня, в чём же смысл? Там мне не за что бороться… без тебя.

Он полагал, что его слова хоть как-то повлияют на неё. Что к ней вновь вернутся решимость и твёрдость духа. Но Амелия выглядела такой усталой и такой одинокой, что на миг Стерлингу почудилось: он уже потерял её! И в этом, безусловно, была только его вина. Несчастная измученная пташка! Мысленно он выругался и тяжко вздохнул. Затем взглянул на дверь каюты и неожиданно для самого себя спросил:

– Ты всё ещё хочешь уйти?

Поскольку она так и не ответила, он с недовольством отвернулся. Амелия продолжала стоять на месте, устремив пустой взгляд в пол. Стерлинг вернулся к витражу и взял с подоконника скрипку. Когда он бездумно заиграл первое, что пришло на ум, Амелия издала вымученный вздох. То была мелодия старой баллады под названием «Судьба Кэтрин Говард». Леди Говард являлась пятой женой короля Генриха VIII, и, в конце концов, её казнили по обвинениям в супружеской измене. Амелия вдруг вспомнила ревностные угрозы Диомара, когда он вспоминал ей Томаса. До чего же теперь иронично звучала эта мелодия!

Через несколько минут музыка стихла. Амелия смотрела мужу в спину, наблюдая, как он укладывает скрипку на место и потирает ладонью шею. У неё самой слегка закружилась голова, и стало тяжко стоять вот так, неподвижно. Но не успела она и шагу сделать, как Томас оказался вдруг рядом. Она и вовсе не заметила его внезапного перемещения, когда сильные руки сжали её в объятьях, и чужое твёрдое тело, будто сделанное из гранита, прижалось к ней. Он был так чертовски напряжён, и это поразило Амелию. Стерлинг не оставил ей и шанса на отступление, когда взял её за подбородок и заставил взглянуть ему в лицо. Его прозрачные глаза горели пламенем, которое она никак не ожидала увидеть. А затем он обрушился на неё с самым ревностным, самым жадным поцелуем, какой только можно было представить.