Елена Барлоу - Музыка Гебридов

прислушиваться, но… ты не знаешь Амелию. Иногда мне кажется, что ни одному мужчине не удастся её завоевать.

– Диомару это почти удалось.

Мужчины взглянули друг на друга, и оба сдержанно улыбнулись. С тяжёлым вздохом капитан произнёс:

– Возможно, та Амелия МакДональд, которая спаслась из горящего замка много лет назад, до сих пор заперта в его стенах. Где же герой, который протянет руку и вытащит её?

Халсторн недолго думал над ответом. Он кашлянул, нахлобучил на голову шляпу с длинным пером, опустил ладонь Стерлингу на плечо и твёрдо сказал:

– Не беспокойся об этом. Однажды мы все поймём, что ей не нужен этот герой. Спасти себя может только она сама.

Капитан проводил его долгим взглядом, пока Халсторн не спустился с палубы полубака и исчез в темноте. Ветер усиливался, а Томас всё никак не мог сдвинуться с места. Когда-то, очень давно, старый вождь Орлиный Коготь рассказал ему о своей покойной супруге, «любимой женщине», которую местные называли «повелительницей гор». Лишившись её, старый индеец потерял всякий интерес к жизни, борьба за справедливость и отстаивание идеалов и традиций собственного народа его больше не заботили. Племя становилось всё меньше, их изгоняли и убивали белые захватчики, а Орлиный Коготь продолжал горевать. Наблюдая за его непрекращающимся отчаянием, именно тогда Стерлинг поклялся себе, что не позволит ни одной женщине взять над ним верх. Он попросту не имел на это права с тех пор, как решил стать предводителем.

Мегера однажды заявила, что он стал одержимым из-за «рыжей лисицы, проникшей в их жизнь». Одержимым? Тогда он грозно осадил её и притворился, словно всё было иначе. Но он лгал. Она пошатнула его тихий бесполый мирок, и он превратился в неопытное трясущееся создание.

Томас с силой сжал перила фальшборта. Затем ненадолго обернулся: его рулевой, турок по происхождению, Селим, был глух на одно ухо, зато своё дело знал на отлично, и штурвал держал крепко и ровно. Но лучше бы ему не видеть состояние капитана в этот самый момент. Стерлинг не привык показывать свою слабость членам экипажа, кто бы то ни был.

Но всё, о чём он мог думать, это Амелия. Из-за неё от былой выдержки не осталось и следа. Раньше он был расчётлив, ему даже нравилось играть с нею после того, как она встретила Диомара. Чего он хотел от неё? Унизить и ранить в угоду собственному самолюбию? Он хотел ею обладать, мучился от этой жажды, только вот всё его знание о женщинах погасло, будто тонкое пламя на кончике фитиля свечи.

Тонкие губы Стерлинга тронула горькая усмешка. Он вдруг подумал, что в нём совсем недавно погиб истинный прагматик.

***

Если бы только Амелия знала, что именно за рассказы прозвучат на палубе этой ночью, ни за что не поднялась бы. Там, внизу, в кубрике, по крайней мере она была далека от разговоров об индейцах, о смерти и пытках. Но больше всего досаждало то, что Томас никогда не поведал бы ей об этом сам. Он не доверял ей, как и она ему в равной степени. Амелия медленно шагала вдоль левого борта, не обращая никакого внимания на окружение. Она остановилась напротив палубного якоря и взглянула за борт. Океан оставался спокойным, лишь частая рябь была заметна на поверхности воды. Не без раздражения Амелия подумала, что следующий день ей принесёт всё то же прохладное серое утро, тот же неизменный маршрут и бесконечный океанский простор за пределами судна.

И её муж будет проходить где-то мимо, а она не отыщет в себе сил заговорить с ним.

Она находилась уже довольно близко к скрипучим створкам, за которыми на нижнюю палубу вела винтовая лестница, если бы путь ей не преградило нечто всклокоченное и резвое. Столкнувшим с этим «нечто», Амелия тут же встрепенулась, и перед её взором предстала та самая маленькая цыганка, которая не так давно болтала с Томасом. Небольшая растерянность всё же не помешала ей осознать: цыганка была настроена весьма враждебно. Густые чёрные брови она нахмурила, а руки упёрла в бока. Длинные волосы были распущены по спине и плечам и скрывали её, словно плащ. Несколько воинственный вид.

– Прошу прощения, Махризе, я тебя не заметила. Здесь довольно темно. – Амелия тут же припомнила её имя и попыталась улыбнуться. – Не слишком ли поздний час для прогулки? Твой отец тебя потеряет.

Цыганка молчала, преграждая дорогу своим телом, и пристально всматривалась Амелии в лицо своими огромными чёрными глазами, подведёнными сурьмой. В конце концов она кивнула, затем ещё раз, и Амелия поняла, что девица задаёт ей тот же вопрос.

– Я просто провожала своего брата. Он сидит там, на квартердеке, с остальными. А теперь я возвращаюсь вниз…

Она попыталась пройти, но цыганка самым наглым образом встала перед нею. Амелия была чуть выше, однако Махризе, несмотря на кажущуюся

миниатюрность, была пугающе сильнее. От возмущения девушка раскрыла было рот, но цыганка прервала её несколькими грозными фразами, из которых она поняла лишь одно – ей не уйти от этой встречи.

– Ты же знаешь, что я не разговариваю на твоём языке. Так ты дашь мне пройти?

Махризе лишь широко улыбнулась, показав ровные белые зубы, и гордо вскинула голову. Амелия посмотрела ей в лицо с нарастающей тревогой и раздражением. Теперь среди фраз на незнакомом языке из уст цыганки прозвучало имя её мужа. Тогда Амелия всё поняла. Покачав головой, она скривила от недовольства губы.

– Нам с тобой нечего делить… – она попыталась было рвануться вперёд, к двери, но цыганка стояла твёрдо на своём месте.

– Ты ему не жена! Ты не вместе с ним! – произнесла она, гневно сверкнув глазами в темноте. – Никогда вместе с ним! Тебя не быть, лиса. Тебя никто не принимать. Ты чужая.

Амелия фыркнула себе под нос, мысленно воззвав к Господу и его милости. Бог видел, сейчас ей меньше всего нужен конфликт с этой маленькой наглой особой, возомнившей себя великой ревнивицей. Когда Амелия сделала широкий шаг в сторону, дабы скорее проскочить мимо, Махризе успела схватить её за запястье, потянуть назад и повернуться вместе с ней. Они снова стояли лицом к лицу, на этот раз обе пылая от гнева.

– Не смей трогать меня! – рявкнула Амелия, погрозив девице пальцем. – Я тебя не боюсь! А что до Томаса… Он мой законный муж, и здесь ты ничего сделать не сможешь.

Она бы никогда не подумала, что человеческое создание способно шипеть и рычать, будто дикий зверь, так что цыганке удалось её удивить. И это её,

Амелию Сенджен Гилли, племянницу многоуважаемого графа Монтро,

Магдалена когда-то звала сумасбродной и дикаркой? Когда Махризе попыталась броситься на неё и поднять для пощёчины руку, Амелия ловко увернулась, однако ей не стоило поворачиваться к обозлённой сопернице спиной. Махризе толкнула её в спину, и девушка едва не налетела на кронштейн судового колокола. Благо, он был надёжно закреплён, иначе от любой сильной качки загремел бы так, что поднял бы со дна океана даже потонувшие корабли.