Оксана Крюкова - Киевская Русь. Волк

Когда расплатилась с купцом, повернулась к дружиннику.

– Вон оно как, ты и медведя один на один одолеть можешь, да дружинник славный, и в утвари домашней разбираешься. Поражаешь ты меня, Ярослав, своими умениями!

И осеклась. Первый раз назвала его дружинником славным. Ведь тогда, в чаще лесной, кричала она ему совсем другие слова, обидные да несправедливые. И от себя самой смутилась. А Ярослав только улыбнулся в ответ, оскалив зубы белоснежные и клыки показав, что среди других чуть выделялись.

– А вот это я понесу, раз сам посоветовал, – и выхватил у нее из рук скатерку сложенную да под мышку себе заложил.

Святослава спорить не стала, но решила над ним подшутить.

– Ну, коли ты у меня носильщиком нанялся, я не против, – и усмехнулась.

Ярослав не обиделся, игру подхватил.

– И побуду сегодня носильщиком, если медку со мной попьешь.

Задумалась девица над предложением. Но в медке-то ничего плохого не было.

– Ну, веди меня, дружинник, медком угощай, да скатерку смотри не помни.

Но вместо того чтобы съязвить в ответ, на что девица и надеялась, Ярослав взял ее руку в свою и повел от палаток в сторону. Святослава этого вовсе не ожидала. Встрепенулась да руку вырвать попыталась. Но не отпустил ее новгородец, крепко сжал ладонь девичью и дальше повел, словно так и надо было. Купеческая дочь шла за ним, словно ослик послушный. Опять на свои собственные грабли наступила. Думала поиграть с дружинником, а он снова ее воле своей подчиняет и не думает играть в ее игры.

Прикусила губу девица, сама себя браня. Ведь знала, что не обычный он молодец. Волк он хищный, всегда все по-своему делает. Обманул ее нежным голосом, с толку сбил учтивостью да в ловушку завлек. Вот и шла за ним на заклание. Не отпустит ее теперь, пока сам того не пожелает.

Подошли они к бочке с медом. Кинул деньгу Ярослав мужичку, что разливал напиток сладкий, попросив две чарочки. И только когда тот принес питье, отпустил руку спутницы своей.

Хлебнула Святослава сладенького да рассмеялась.

– А руку-то как хватанул, небось боялся, что убегу от такого славного молодца?

– Да убегала уже, не верю тебе теперь, раскрасавица.

– Повод знатный был от тебя убегать, – улыбнулась хитро в ответ.

– Да не поступлю я более так, посрамила ты меня тогда вдоволь, научила на всю жизнь вперед, что нельзя так с девицами.

Святослава ушам своим не поверила. Неужто признал вину свою? Али опять обманывает да ловушки расставляет, только ему ведомые? Но ей хотелось ему верить, ой как хотелось!

– Хорошие бусы у тебя, знатные, – продолжила она, пустив разговор в другое русло. – Чай, весь Киев прознал про подвиг тот.

– Если бы не ты, не было бы и подвига.

– Ну, раз без меня и подвига бы не было, отдай мне тогда половину шкурки. Я себе воротник сделаю.

– Половину шкурки? – подивился Ярослав наглости такой. – Да куда тебе? Не унесешь.

– А я воз пригоню и увезу.

Смутился новгородец. Не хотел девке сказывать, что нет уже той шкурки давно. Все, что после шитья одежек осталось, другам раздал.

– Да зачем тебе мех медвежий? Не к лицу он тебе будет. Тот мех жесткий да грубый. А с такой кожей персиковой только песца да лису носить пушистую.

– Да где ж я песца возьму? Чай, дорого стоит.

– А я тебе сам добуду, в лесу подстрелю, как зима спустится.

– Вон оно как долго ждать придется, – насупилась девица, надув губки алые.

Рассмеялся Ярослав от женских чар, таких неприкрытых. Да на сердце славно ему было. Пусть чарует его, пусть играется. Ему оттого приятнее только. Все равно сердце молодецкое глубоко спрятано, не дотянется.

Новгородец вдруг нахмурился, придвинулся ближе к девке, чтобы жар его ощутила, да произнес серьезным шепотом:

– Весь Киев скоро Вересень встречать будет. Приходи на гуляние.

– Не приду, – также серьезно отозвалась Святослава.

– Боишься меня, что ли? Ведь сказал, что более такого не повторится.

– Не боюсь я тебя, Ярослав, просто ты никак уразуметь не можешь, что не из таких я.

– Это я давно уже понял, еще там, в чаще густой. Не затем зову.

– Тогда зачем? Подол свой не задеру. Чего это ты решил драгоценное время молодецкое на меня тратить?

Вопросом прямо в точку угодила. Ярослав сам не понял, зачем на гуляния позвал. Как-то само вырвалось. Ведь права девица, зачем ему на нее время тратить? Все равно, чего хочет, не в жизнь не получит от такой скромницы.

– А мне с тобой хорошо, когда рядом вот так стоишь, вот и позвал, – решил новгородец в лоб сказать, что на сердце было.

– Да коли я так подле тебя все праздные дни проведу, то ни с одной девкой не полюбуешься да злиться на меня станешь, – решила отшутиться Святослава.

– А ты не переживай за других девок, они свое получат. За себя переживай.

Испугалась этих слов девица, сжалась вся. Ярослав сразу же заметил свою оплошность и решил исправиться.

– За сердечко свое переживай. То-то и боишься прийти на гуляния, знаешь, что по душе я тебе, да признаться в том не можешь.

– Раз по душе ты мне, чего же я сама за тобой не иду? Все силою меня тянешь. Когда по душе станешь, сама руку твою возьму и на волю твою отдамся!

Ярослав так и вздрогнул. Но не от злости за слова обидные, а от смысла тайного. На волю его отдаться… Было что-то в этих словах заветное, о чем каждый молодец глубоко внутри мечтает. Да чтоб еще такая раскрасавица гордая их сказала! Будет счастлив молодец, кому Святослава так молвить зачнёт да с такой же страстью в глазах. А может, он уже и сам тем молодцем желает стать?

– Помяни мое слово, Святослава, настанет час заветный, когда подойдешь ты ко мне и на волю мою отдашься, – сказал Ярослав, да с таким видом, что понятно было – не шутит.

Девица в ответ только и смогла, что ресницами длинными да пушистыми хлопнуть. Новгородец сказал, как отрезал. А он свое слово всегда держал. Святослава лишь сглотнула от такого напора молодецкого. Неужто так и будет?

– Тогда ты должен сильно постараться, чтоб я так сделала, – взяла себя в руки Святослава. – А пока по девкам от одной к другой гуляешь, не бывать сему. Не отдам я сердце девичье тому, кто не оценит его да в грязь втопчет.

– А ты уже собралась сердце мне девичье отдавать? Ну и скорая же ты на любовь! – сказал ей Ярослав в отместку за слова обидные.

Святослава сначала обомлела, а потом рассмеялась. И новгородец вместе с ней. Не уступали они друг другу в языке остром.

– Ну хватит ругаться! – махнул рукой дружинник. – Когда уж миловаться начнем?

И тут же притянул к своей груди широкой красную девицу. Да та не растерялась, губы алые в сторонку вовремя отвернула. Только и коснулся, что щеки ее нежной, обжигая губами горячими. А Святослава ему как наступит на ногу каблуком девичьим. Ярослав от боли руки и разжал. Та выскользнула из объятий его да помчалась прочь, крикнув со смехом напоследок: