Айлин Вульф - Лорд и леди Шервуда. Том 2

Отец Тук, широко открыв изумленные глаза, слушал гневную речь сестры лорда Шервуда и, когда она замолчала, даже потряс головой, словно отгонял от себя наваждение.

– Ничего не понимаю! Что у вас опять стряслось? Я всего лишь привез Робину ответы на послания, с которыми он отправил сэра Эдрика в Аквитанию! Я же знаю, с каким нетерпением Робин их ждал!

Вилл глубоко вздохнул и протянул к священнику руку, безмолвно предлагая отдать ему то, что отец Тук привез для Робина. Эллен тем временем вполголоса объяснила священнику, что происходит, и тот понял, почему на него так накинулась Клэренс. Помрачнев, отец Тук вынул из-под плаща два пергаментных свитка с большими сургучными печатями и отдал их Виллу. Тот сломал печати и быстро пробежал глазами оба документа. Свернув пергаменты обратно в свитки, Вилл потряс одним из них перед лицом отца Тука:

– Почему ты не сделал этого сам? Что тебе в епископе, если ты был другом для Робина, в чем уверял его и нас всех?

Отец Тук нахмурился, но ничего не ответил, отведя в сторону и виноватые, и непреклонные глаза. Эллен ласково погладила священника по руке и покачала головой.

– Боже, спаси Робина и сохрани ему жизнь! Заступись за него, Святая Дева! – шептала она, и отец Тук, а за ним и остальные перекрестились. – Могущественный Один и златокудрая Фрейя, явите ему свое милосердие!

Отец Тук снова поднес пальцы ко лбу, но, вникнув в последние слова Эллен, даже охнул от возмущения. А Вилл замер, испугав Эллен взглядом, которым смотрел на нее: неподвижным, ошеломленным, таким, словно услышал некое откровение.

– Фрейя! – прошептал он и хлопнул себя свитками по лбу. – Как же я мог забыть!

Не отвечая на посыпавшиеся со всех сторон вопросы, Вилл бросился к постели Робина.

Марианна даже не заметила, как Вилл ушел. Она сидела рядом с Робином и смотрела на его неподвижное лицо, на котором черными тенями выделялись закрытые запавшие глаза. Его лицо, утратив привычное выражение непроницаемости и уверенного спокойствия, казалось сейчас совсем юным. Лорд Шервуда и был моложе многих своих стрелков.

Пальцы Марианны бессильно скользнули по щеке Робина – горячей, словно языки пламени. Но он не отозвался на ее прикосновение. Она вспомнила, как еще утром позапрошлого дня она так же провела рукой по его лицу, и любимые бездонно-синие глаза распахнулись и согрели ее ласковым светом. Он сонно потянулся к ней и привычно обнял, прижал к груди, которую сейчас уже почти не мучило хриплое тяжелое дыхание. Короткое рыдание без слез вырвалось из горла Марианны.

– Робин! – прошептала она, скользнув на колени рядом с постелью, и прижала его неподвижную руку к своим губам. – Робин, ведь ты обещал мне, что не оставишь меня! Милый, сдержи обещание! Сколько я знаю тебя, ты неизменно был верен данному слову!

«Я никогда не покину тебя! Что бы ни случилось, помни, что я всегда буду рядом с тобой», – эхом пролетело в ее голове, и тогда Марианна разрыдалась, вспомнив свой сон.

Всегда придет в снах – на ее зов или по своей воле. Всегда отразится в чертах сына или дочери. Но никогда наяву. Уронив голову на край постели, Марианна целовала солеными от слез губами руку Робина, безустанно повторяя его имя, шептала ласковые, полные любви и мольбы слова. Но его руки, в кольце которых она находила и страсть, и нежность, руки, чья сила дарила ей покой и защищала от всего мира, оставались неподвижными. С полуоткрытых запекшихся от жара губ Робина не сорвалось ни единого слова в ответ, и лишь слабеющее, уже почти не различимое дыхание оставалось единственным признаком угасающей жизни.

Тяжелая рука мягким теплом легла на плечи Марианны, и она, обернувшись, увидела Вилла.

– Как он? – тихо спросил Вилл, опускаясь на колени рядом с Марианной.

– Что там был за шум? – спросила Марианна, не ответив на вопрос.

– Отец Тук приехал.

У Марианны задрожали ресницы. Разум начал борьбу с сердцем. Сердце надеялось, а разум осторожно напомнил, что она испробовала все, что могла, и теперь время целителя ушло, уступив место часу священника. Марианна запрокинула голову, чтобы проглотить слезы, и заставила себя сказать:

– Позови его.

Ответом ей было молчание. Она посмотрела на Вилла и увидела, что он смотрит на нее так, словно она произнесла приговор.

– Позвать отца Тука? Ты – ты! – просишь его позвать? Значит, все? И никакой надежды? – Вилл стиснул ладонями лицо Марианны и лихорадочно вглядывался в ее глаза. – Нет, Саксонка! Теперь все зависит только от тебя! Спаси его. Если он умрет, никто и никогда не будет любить тебя так, как любит он. Клэр сойдет с ума от горя – он для нее и брат, и Бог! Спаси его ради себя, ради нее, ради меня!

Он уговаривал ее так неистово, словно она нуждалась в уговорах. Она никогда не могла и подумать, что Вилл, сдержанный, немногословный и резкий в речах, способен на такие горячие чувства. Тронутая его нескрываемым страданием, она медленно провела рукой по щеке Вилла и слабо усмехнулась. Его уговоры походили на мольбу ребенка, который верил во всемогущество взрослых или волшебников.

– Я сделала все, что могла, все, на что я была способна, – тихо ответила Марианна и хотела высвободиться, но пронзительный, требовательный взгляд Вилла заставил ее замереть.

Он смотрел на нее так, что она поняла: его слова не были всплеском отчаяния или смятения. Вилл знал, о чем говорил, в отличие от нее.

– Я не знаю, что я могу сделать! – прошептала она, вглядываясь в неуступчивые глаза Вилла.

– Но ты должна знать! – сказал Вилл и, взяв ее за руки, настойчиво повторил: – Именно ты! Ведь ты – его Светлая Дева, и только ты можешь сейчас вырвать его у смерти. Не может быть, чтобы тебе не передали этого знания! Вспомни, что тебе рассказывали о том, как ты можешь спасти жизнь своего Воина, когда исчерпаны все другие средства! Проси Фрейю!

Марианна задумалась, воззвала к памяти, и там что смутно забрезжило. Мать говорила ей, но что? Марианна в отчаянии закрыла лицо ладонями: нет, она не помнила. Но она вспомнила, что ей говорил Робин: те, кто ушел в Заокраинные земли, могут прийти на зов. Могут, но в снах, а ведь она не спит, и времени не осталось! И тогда она вспомнила главное: Воины, ставшие воплощением Одина, и Хранительницы не зависят от снов или яви. Они приходят на зов всегда.

– Матушка! – закричала Марианна, как в детстве. – Мама, помоги мне!

Ее крик разлетелся по всему зданию, не миновав ни одного уголка. Услышав его, стрелки из трапезной бросились к комнате лорда Шервуда и, распахнув дверь, столпились на пороге, не смея переступить его. Они смотрели во все глаза, но не видели то, что видели Вилл и Марианна. Возле изголовья Робина возникло серебристое сияние, которое постепенно соткалось в очертания молодой женщины. Марианна увидела нежные черты, большие светлые глаза, как у нее самой, которые устремились к ней любящим взглядом. Невесомая ладонь матери провела по заплаканному лицу Марианны.