Айлин Вульф - Лорд и леди Шервуда. Том 2

Вилл тряхнул головой, отметая упрек брата, и с грубоватой лаской сжал его руку:

– Пока Фрейя лишь приняла ее посвящение, и только. А если бы Марианна сама выбирала ответный дар, как ты думаешь, что бы она предложила, повинуясь естественному порыву? Жизнь за жизнь? Я все сделал правильно. А зачем я это сделал? – и Вилл сказал уже с обычной усмешкой: – Исключительно ради себя. Переступи ты грань миров, на меня обрушилась бы такая гора хлопот, которую ты до сих пор нес на своих плечах, что у меня просто не было иного выхода избавить себя от этого бремени!

****

– Хорошо, давайте разберемся, что все-таки произошло. Робин, ты как? Мэриан, у него достаточно сил, чтобы мы могли поговорить?

– Достаточно, Джон. Он сегодня даже пытался встать с постели!

– Хватит, милая! Ты уже немало выговорила мне за эту попытку! Лучше угости всех горячим вином. Джон, Вилл, садитесь! Алан, ты тоже не стой на пороге и закрой дверь на засов. Брат, проверь ставни и отправь кого-нибудь подежурить снаружи на всякий случай.

– Уже проверил и отправил.

– Раз командует, значит, и вправду к нему вернулись силы. Робин, ты не залежался в постели?

– Алан, немедленно прекрати! Его не надо подбивать на безрассудные выходки – он и сам на них способен!

– Ну, прости меня, Саксонка, прости! Просто по его лицу и голосу никак не скажешь, что он еще пару дней назад лежал при смерти.

– Ладно, давайте о деле. В груди Эдельхарда была твоя стрела. Вот она! Конечно, теперь все думают, что Эдельхард и был предателем.

– Стрела моя, только пустил ее кто-то другой. Тот, кто хотел, чтобы все подумали на Эдельхарда, успокоились и забыли об осторожности.

– Ты уверен в том, что не делал выстрела?

– Сам подумай, Статли! Я должен был успеть заметить, откуда стреляли в меня, достать из колчана лук и стрелу, прицелиться и выстрелить. А я помню только сильный удар в грудь, и все, дальше – темнота, пока не увидел ваши лица.

– Эдельхард не предатель, и я это знаю в точности.

– Откуда такая уверенность, Вилл? Потому что он тоже из Локсли?

– Нет. Я уверен в его невиновности потому, что тщательно осмотрел его тело. Ему сначала сломали шею, и он умер по этой причине. Стреляли уже в мертвого.

– Вилл прав, я осматривала его рану. Стрела вонзилась в грудь, когда Эдельхард уже умер. И шея действительно сломана. Такой перелом вызывает мгновенную смерть. Но, если не приглядываться, то все выглядит так, словно в Эдельхарда успел выстрелить Робин.

– Но не смог этого запомнить, потому что сам терял сознание. А слава Робина как искуснейшего лучника такова, что все способны в это поверить.

– Вилл, ты собирался еще в начале октября, после гибели Гила и Тэсс, проверить прошлое всех стрелков хотя бы вашего отряда. Проверил?

– Да. Все, что они о себе рассказывали, подтвердилось. Ничего, что могло вызвать сомнение хотя бы в ком-то!

– Я понимаю, почему ты недоволен: столько времени потратил и ничего не нашел. Но почему тебя удручает результат, совершенно непонятно! По крайней мере, мы можем быть уверены, что предатель не у вас – в самом сердце Шервуда.

– И сам не понимаю, Статли. Наверное, потому, что столько сил и ухищрений – и ничего, что указало бы на предателя. Чтобы проверить прошлое каждого стрелка из Шервуда, уйдет не меньше года!

– Он не даст нам столько времени! Ведь сначала он надеялся на то, что убил Робина, потом на то, что Робин умрет. Все его надежды не оправдались, и он сейчас снова что-нибудь предпримет!

– Нет, Джон. Он сейчас затаится и станет ждать возвращения Гая. Конечно, ни с кого нельзя спускать глаз, но как раз теперь мы ничего подозрительного не заметим.

– Почему ты так уверен? Пока умирал, в тонкостях изучил природу предательства?

– Нет, конечно! Но природу Гая я изучил давно и достаточно хорошо, чтобы предположить его действия. Это не он, а шериф приказал убить меня и не медлить с выполнением приказа. Но пытаться убить меня в Шервуде – затея неправильная и непродуманная. В Шервуде все возможные обстоятельства, даже случайные, сложатся в мою пользу, как оно и вышло. Гай никогда бы не отдал такой приказ. К тому же ему нужна не просто моя жизнь, ему необходимо торжество победы надо мной. Это покушение противоречит его натуре. Уверен, что, узнав о приказе шерифа, он будет сильно разгневан на сэра Рейнолда за то, что тот едва не подставил его лазутчика, которым Гай разрешил шерифу попользоваться в свое отсутствие. Чтобы сохранить своего человека в Шервуде, Гай прикажет ему прекратить выполнять любые приказы шерифа и ждать его возвращения.

– Что же ты предлагаешь?

– Все, что было предпринято для усиления безопасности всего Шервуда и каждого стрелка, должно сохраниться без малейшего отступления. На все вопросы ответ один: я не помню своего выстрела, но и не отрицаю, что мог его сделать. Придется создать неопределенность и поддерживать ее.

– Хочешь вызвать у предателя страх?

– Да. Страх – единственное, что может заставить его выдать себя.

– А как быть с Эдельхардом? Не хочется зарывать его, как собаку в овраге. Он неповинен и не заслужил такого погребения.

– Эдельхарда похороните на нашем кладбище, но сами и втайне от всех.

– Хорошо, Робин, так и сделаем.

– А теперь вам пора уходить. Вас ждут дела, а Робина – лекарства и сон!

– Ох, Саксонка! Вроде бы и нет у тебя в руке ножа или меча, а все время опасаешься, что он есть, но невидимый!

– Давно с нами так бесцеремонно не обходились!

– Переняла твои привычки, Вилл! Ты у нас не отличаешься церемонностью.

– Поправляйся, Робин! Приглядывай за ним хорошенько, Мэриан! Это надо же – пытался встать с постели!

– Не беспокойся, Джон. Если я почувствую, что мне с ним не справиться, то попрошу тебя связать его.

– Сколько дней ты намерена продержать меня в постели?

– Представь, что это не ты, а я ранена и больна, и посчитай сам.

– Сурово сказано, милая!

– И прибавь к этому сроку еще неделю. Женщины выздоравливают быстрее мужчин.

– С этим можно поспорить, но я не стану: устал от разговоров. Ляг со мной рядом.

– Сначала выпей отвар.

– Как прикажешь, моя прекрасная и грозная повелительница! Вижу, что ты с избытком отплатишь мне за то время, когда я командовал тобой, пока ты была стрелком!.. Выпил, ложись!

– В легких еще слышны хрипы, а ты уже спрашиваешь, когда я разрешу тебе покинуть постель?

– Ты для того и положила мне голову на грудь, чтобы послушать, что происходит в моих легких?

– Милый! Как я люблю твою улыбку! Стоит мне вспомнить, как ты умирал и я думала…

– Не вспоминай и не печаль себя. Тебе нельзя грустить, если не хочешь родить ребенка, который станет заливаться слезами по каждому поводу.

– А твой смех люблю еще больше!