Айлин Вульф - Лорд и леди Шервуда. Том 2

– Ты думаешь, я сидел сложа руки? – с горькой язвительностью осведомился Алан. – Мне удалось увидеться с Элис, и я уговорил ее бежать. Но ее брат подслушал нас и сумел помешать. Оказывается, он заранее заручился помощью и в его доме было с десяток ратников из ноттингемской стражи. Он пригрозил мне, что позовет их, если я не уберусь. И Элис отказалась пойти со мной, испугавшись, что брат исполнит угрозу. А на рассвете ее увезли в дом жениха, и она едва успела передать мне через свою кормилицу, что венчание состоится в полдень.

– Где? – спросил Робин.

– В соборе Святого Георгия. Туда приедет сам епископ Гесберт, чтобы лично совершить обряд бракосочетания.

– Плохо! – нахмурился Джон, давно уже стоявший за спиной Статли. – От собора Святого Георгия до Ноттингема рукой подать!

– Фу, напугал, медведь! – воскликнул Статли, схватившись рукой за сердце. – Такой здоровенный, а ходит тише муравья!

Джон довольно ухмыльнулся и перевел вопросительный взгляд на Робина, который, склонив голову, раздумывал, как помочь Алану. Почувствовав на себе взгляд Джона, он поднял голову и улыбнулся.

– Ничего, Джон, – сказал Робин и несильно хлопнул друга по плечу, – как-нибудь справимся. Покровитель Англии не выдаст своих верных воинов! Алан, дружище, не вешай нос: до полудня еще много времени!

– Вот-вот! – рассмеялся Хьюберт, сидевший за столом и ловко вертевший в руках длинный нож. – Он до полудня успеет еще сотню раз передумать, и тебе, Робин, придется объясняться с его невестой, когда мы прогоним одного жениха, но не сможем догнать второго.

Стрелки грянули хохотом. Даже Алан повеселел и улыбнулся.

– Не передумаю! – заверил он друзей, обведя их заблестевшими глазами, в которых засветилась надежда.

– А кто твоя невеста? – с любопытством спросил Вилл. – Элис из Хантингстоуна? А, помню, черноглазая плутовка, такая же рыжая, как ты сам!

– Кстати, премиленькая девица, – отозвался Хьюберт, – только рука у нее больно тяжелая. Помню, как она мне влепила пощечину год назад.

– А ты бы больше хватал ее! – посоветовал ему Робин, затаив в глазах смешливые искорки, когда Алан гневно посмотрел в сторону Хьюберта.

– Алан, ты же вздыхал по ней полтора года! – с искренним удивлением воскликнул Джон. – И за все это время не нашел ни одного дня, чтобы отвести девчонку в церковь?

– Ты думаешь, это так просто? – фыркнул Алан. – Рука-то у нее и впрямь тяжелая! Одно утешение: раз она была так щедра на пощечины мне, хотя влюбилась с первого взгляда, как сама вчера в этом призналась, то и другим от нее достанется, если они позволят себе вольности.

– Видно, ты был не слишком красноречив, если сумел сговориться с ней только тогда, когда ей стал угрожать брак со стариком, – посмеиваясь, поддел его Робин.

– Тебе твои чары тоже иногда изменяют! – не остался в долгу вернувший себе былой задор Алан. – Где твоя таинственная красавица? Мы все весной думали, что дело идет к свадьбе! И чем все закончилось?

– Разлукой, – негромко ответил Робин и, не дав никому времени углубиться в обсуждение уже его сердечных дел, принялся отдавать приказания: – Хьюберт, Дикон, Бранд, отправляйтесь по Шервуду и объявляйте сбор стрелков, кроме дозорных и занятых в патрулях. Пусть подтягиваются к собору Святого Георгия, чтобы быть там не позже, чем за четверть часа до полудня. Кэтти, на тебе праздничный стол. Все женщины в твоем подчинении. Саксонку оставим дома – пусть отсыпается.

– Пожалуйста, нет, – сказала Марианна. – Мой лорд, я прошу у тебя позволения поехать сейчас со всеми!

Робин внимательно посмотрел на нее. Прошло две недели с тех пор, как она после трех дней заточения в лагере вернулась к ратным делам. Робин постоянно наблюдал за ней, ожидая, что последует за вспышкой ярости, причиной которой послужила ревность. Но ожидание оказалось напрасным. Марианна замкнулась в себе, не искала общества Робина, и, встречаясь с ней взглядом, он подмечал в ее глазах непроницаемость и безразличие. Сейчас она впервые сама заговорила с ним – до этого дня они разговаривали, только если он обращался к ней.

– Ты ведь устала, – сказал Робин и провел ладонью по ее плечу.

Она невольно подалась вслед за движением его руки, и Робин незаметно вздохнул с облегчением. Ее безразличие не было искренним или хотя бы полным.

– Устала не больше, чем ты и другие, – ответила Марианна, замерев, когда поняла, что его прикосновение отозвалось в ней забытым теплом.

– Хорошо, – согласился Робин, нехотя убрав руку с ее плеча, и посмотрел на друзей: – Что ж, ребята, выспаться нам не удастся, зато попируем за свадебным столом! К собору Святого Георгия!

К полудню в соборе собралось много народа посмотреть на богатую свадьбу. Под сводами стоял несмолкаемый гул: все вполголоса переговаривались, обсуждая жениха и невесту, неприветливость которой к будущему супругу была замечена всеми. Кто-то недвусмысленно предсказал судьбу этого брака, вызвав сальной шуткой одобрительные смешки. Невеста, наряженная в роскошное платье, постоянно пыталась отвернуться от жениха. Но высокий, богато одетый мужчина средних лет, ее брат, то и дело сердито дергал ее за руку, и тогда девушка оборачивалась к жениху и одаряла его таким ненавидящим взглядом, что тот невольно отступал на пару шагов. Все было готово к венчанию, и ждали епископа, который менял дорожный наряд на парадное облачение.

– Ах ты курочка! – нараспев проговорила одна из женщин, с сочувствием глядя на юную невесту и не смущаясь, что ее слова могут быть услышаны. – Есть ли совесть у твоей родни? Отдать такую молоденькую девчонку такому старому пню!

Ее бесстрашие осталось безнаказанным: жених не расслышал и половины слов. Потоптавшись, он, подслеповато щурясь, оглядел ту, что посочувствовала невесте, и пробормотал:

– Плутовка!

– Чего тебе, трухлявая коряга? – не растерялась женщина под одобрительный смех.

Старик в растерянности махнул рукой и посмотрел на невесту. Довольная улыбка появилась на его губах, а глаза, подернутые сетью красных прожилок, заблестели маслянистым блеском. Элис нельзя было назвать совершенной красавицей, но отвести от нее глаза было невозможно. Ее кожа была гладкой как шелк и белой как молоко. Алые губы нежны, стан тонок, словно ствол молодой яблоньки, а грудь высока и упруга. От всего ее облика веяло очарованием юности, пленявшим всех мужчин в соборе. Ее большие темные, почти черные глаза были схожи с глазами лани. Огненно-рыжие волосы тяжелым плащом осыпали ее плечи, грудь и спину. Но она была очень печальна. Ее заплаканные глаза беспомощно скользили взглядом по собору, искали, но не находили того, кого искали.

Голоса смолкли: раздавая благословения, в собор вошел в сопровождении служек епископ Гесберт. Он благосклонно улыбнулся жениху и брату невесты и, оглядев Элис, одобрительно кивнул головой. Едва он подошел к алтарю, как за его спиной раздался оглушительный всплеск голосов, вынудивший епископа обернуться.