Лариса Шкатула - Жизнь под маской

Ещё в начале пребывания Нюши в доме Первенцевых состоялся у неё с Руфиной Марковной серьёзный разговор.

– Если будут спрашивать, не домработница ли ты, – поучала её хозяйка, – ни в коем случае не говори "да". Пусть знают – а это так и есть, – что ты наша родня. Мы не можем использовать наёмный труд. Сразу поползут слухи, что я тебя эксплуатирую… Впрочем, смотри сама, я тебя не держу!

– Господь с вами! – испугалась Нюша. – Кому такое скажу – вырвите мне язык! Домработница… Придумают же! Это ли работа? Когда-никогда приготовить да бельишко постирать… Да и убирать нечего, вы же днями на работе…

Она так считала вполне искренне. Разве можно было сравнить этот домашний труд с работой в поле? А в сельском доме? Когда у Нюши был свой дом, она и на минутку присесть не могла. С малых лет корову доила. Замуж вышла – того больше, у мужниных родителей две коровы. А мама прихварывает, ей приходилось помогать. Бывало, ночью так руки закрутит – заснуть не можешь! А у Первенцевых? Дела переделай и сиди у окна, на улицу гляди. А то и носки вяжи. Правда, поначалу у Нюши не всё получалось. Сервировку стола не знала, как закуски всякие чудные делать, но потом Руфина Марковна попросила знакомых, чтобы их повар с Нюшей позанимался. Теперь, когда у тех много гостей бывает, они у Первенцевых Нюшу просят, но она не возражает: хоть и трудно, а всё разнообразие, да и Рудольф Бенедиктович, повар ихний, очень интересный, знающий мужчина…

– Э, да тут работа кипит! – весело воскликнул появившийся в дверях Аристарх Викторович; Нюша от неожиданности вздрогнула, а Катерина приветливо улыбнулась. Ей нравился отец Константина: подтянутый, моложавый, аккуратный, не то что его Руфина… Вот, оказывается, кто тот таинственный постоялец, о котором вскользь упомянул как-то её отец – мать никогда о нем не говорила, – что поставил его на ноги. Правда, до конца её батьке оправиться не удалось, но хоть с палочкой мог ковылять…

Аристарх Викторович плохо спал ночью. Жена ввергла его в пучину сомнений и воспоминаний, а сама спокойно похрапывала рядом.

"Стешина дочь! Моя дочь! Наша дочь!" – колоколом бухало в голове Первенцева. Он забылся лишь под утро, но тотчас вынырнул из сна, заслышав легкие шаги Катерины. Теперь он украдкой любовался ею, наблюдая, как ловко она, совсем как мать, чистит картошку…

Дмитрий заснул сразу, а среди ночи вдруг проснулся и долго не мог заснуть. Разве до сна, когда мысли, будто муравьи, грызут тебя изнутри? Верным ли было его решение бросить Азов и начинать всё сначала в Москве? Судя по размаху, управлять страной взялись вовсе не безобидные кухарки… Большевики говорят, что пролетариату нечего терять, кроме своих цепей, но в такой игре крупные ставки. Можно потерять и жизнь! А что выиграешь в случае победы? Власть! Ради неё можно и рискнуть…

Он вышел из спальни в отличном расположении духа и позвал:

– Катюша!

Она тотчас пришла из кухни в его любимом платье, с косой вокруг головы, такая свежая, красивая, что он не удержался, крепко прижал к себе и поцеловал, не обращая внимания на её слабые протесты: "Неудобно, а вдруг увидят!" Взял из рук жены полотенце и, напевая, пошёл в ванную комнату: "Ты постой, посто-о-о-ой, краса-ви-и-ца мо-я-а…"

Аристарх Викторович удивленно выглянул из кухни и спросил у Катерины:

– Неужели это Дмитрий так поёт?

– Он, – улыбнулась Катерина и подумала, что могла бы, наверное, полюбить его за один только голос…

Руфина Марковна одобрительно оглядела наряд Катерины: без претензий, ладно и к лицу. При том, что своей внешности Первенцева внимания не уделяла, она любила, чтобы другие выглядели аккуратно и достойно. Тем более если это члены её семьи, к которой она мысленно причислила и Катерину – дочь Аристарха не должна выглядеть замарашкой… Она ушла на работу в свой Наркомпрос, уже решив для себя, что, если Катерина окажется способной ученицей и успешно окончит курсы, она сама устроит её на какое-нибудь тёплое местечко…

Константин повел Дмитрия знакомиться со своим начальником, чтобы договориться с ним насчёт работы и жилья своему новому товарищу, а Аристарх Викторович с Катериной ещё задержались дома в ожидании машины, которая должна была прийти за ними и отвезти на курсы.

Ездить в легковых машинах Катерине прежде не доводилось, и когда Первенцев распахнул перед нею дверцу авто, она слегка растерялась. Но как ей теперь пригодились уроки Вадима Зацепина! Смутилась? Что-то неожиданное увидела? Не подавай виду. Пересиль себя, – и посмеивался: а перво-наперво закрой рот! Это были его "цирковые" советы, но Катерина вспомнила их, уверенно села в машину, незаметно поправила платье.

Первенцев заметил одобрительный взгляд на неё шофера, и ему вдруг стало тепло при мысли, что Катерина – его дочь, и что она нравится мужчинам…

Аристарх Викторович специально посадил Катерину на переднее сиденье, чтобы она могла лучше видеть Москву. Она все же недолго помнила заповедь Вадима насчёт необходимости не подавать виду: восхищались бегущими мимо домами и мостами, испуганно ахала, когда автомобиль обгонял дребезжащий на рельсах трамвай, и даже вцепилась в руку шофера, когда ей показалось, что спешащий через дорогу мужчина не успеет добежать до тротуара. Она сконфузилась и тут же стала извиняться, на что шофёр, сверкнув глазами, сказал:

– Я не возражал бы, чтобы такие красотки держали меня за руки хоть весь день!

Начальник курсов оказался человеком немолодым, но весёлым и энергичным. Он шумно приветствовал Первенцева и шутливо сощурился на Катерину.

– Случайно, это не твоя дочь?

– Нет, – отчаянно смутился Аристарх Викторович, не поняв его ёрничанья. – Это… дочь моей старой знакомой.

– Надо же, – хлопнул по плечу тот, – а как на тебя похожа!

Это была его обычная шутка, но Первенцев до конца дня на все лады проговаривал в уме его фразу.

Приём на курсы осуществлялся на удивление просто. Будущий слушатель проходил собеседование с преподавателем, с которым их и познакомил начальник.

– Наш замечательный российский полиглот профессор Исаев Борис Юрьевич. Знает восемнадцать языков.

Катерина тихонько ахнула и влюбленно посмотрела на профессора.

– Шпрехен зи дойч? – с места в карьер спросил он. (Вы говорите по-немецки?)

– Ихь шпрехе нихт! – дрожа, ответила Катерина. (Я не говорю.)

– Парле ву франсе? – (Вы говорите по-французски?)

– Нон, же нэ парль па! (Нет, не говорю).

– Ду ю спик инглиш? (Вы говорите по-английски?)

– Ай донт ноу! (Я не говорю) – она уже чуть не плакала – большему научиться у Вадима и Ольги она просто не успела, но заучила эти фразы на всякий случай: вдруг немец или англичанин встретятся ей и спросят что-нибудь на своем языке? На курсы с такими "знаниями" её наверняка не примут!