Мария Берестова - Любовь не с первого взгляда

Мадемуазель Се-Нист тихонько вздохнула, после чего получила от брата ощутимый тычок в бок.

– Больше никаких дуэлей под моими окнами, я надеюсь, – обвела Кая взглядом присутствующих.

– Я прослежу! – вызвался Се-Крер под дружный смех.

Кая и сама не сумела избежать смешка, отвечая:

– Нет уж, если проследите вы – меня тут каждый вечер будут ожидать представления такого рода.

Приняв поклоны присутствующих, она удалилась к себе, чувствуя, что это маленькая сценка сделала её настроение гораздо более радостным и отвлекла от тяжёлых мыслей.

На следующее утро Кая решила, что пора взяться за всю эту секту всерьёз. Она вызвала во дворец своего двоюродного брата, епископа, чтобы посовещаться с ним.

Для небольших совещаний подобного рода на светлой стороне дворца была оборудована небольшая и уютная гостиная, наполненная цветами в кадках и живописными полотнами на стенах. Кая предпочитала решать серьёзные вопросы в приятной обстановке: эстетика интерьера давала ей эмоциональную опору и позволяла проводить любые переговоры на высшем уровне.

Угостив гостя чаем со свежими булочками, королева без лишних расшаркиваний перешла к сути дела:

– Дорогой брат, скажите, как относится церковь к нашим активизировавшимся сектантам?

Церковник грустно нахмурился, уныло повозил кусочек мармелада по блюдечку и дал официальный комментарий:

– Наша церковь скорбит о заблудших, столь превратно истолковавших наше святое учение. Мы не теряем надежды вразумить их и вернуть к умеренности. Как вам известно, сестра, наше учение осуждает впадение в крайности – даже если эти крайности преподносят под личиной истинного благочестия. Роскошь и комфорт развращают, это правда, и в этом есть тот истинный камень, на котором строят своё здание заблудшие. Сам по себе аскетизм, к которому они призывают, достоин только всяческих похвал – вы знаете, вся наша монастырская практика строится на аскетизме, да и среди рядовых священнослужителей он в большой почёте. Однако навязывать такую позицию другим, принуждать к ней и объявлять гибнущими тех, кто не пошёл этим путём… маловато в этом любви и истинной веры, сестра.

Кая терпеливо и со вниманием выслушала то, что и так знала прекрасно. К сожалению, её брат обладал недостатком, свойственным многим церковникам: затронув какой бы то ни было богословский вопрос, он неизбежно скатывался в попытки читать проповеди и многословно истолковывать постулаты своей веры.

– Это так, дорогой брат, – согласилась королева, которая крайне ценила свой комфорт и считала окружающую её роскошь законной компенсацией за ту меру ответственности, которую она несла, – но что с догматическими разногласиями? Если бы я, скажем, передала их церковному суду – вам было бы, что им предъявить?

Брат сдержанно покачал головой:

– Нам не за что судить их судом церкви, сестра, – огорчил он Каю. – Да, они превратно истолковывают некоторые наши постулаты и ведут себя несколько агрессивно и неблагочестиво. Но они не восстают на основы нашего учения и остаются нашими добрыми братьями в вере, пусть и качнувшимися в сторону категорической крайности. Не судим же мы монахов за их аскетические практики? Так и тут, они имеют право толковать наши каноны в таком ключе. Ничего, оскорбительного для веры, они не совершают.

Королева нахмурилась, невесомо помешивая чай в тонкой фарфоровой чашечке. Это было ожидаемо, но неприятно: спихнуть проблемы секты на церковь было бы оптимальным решением.

– Назовите мне ту грань, – после размышлений попросила королева, – после которой их можно будет счесть уклонившимися в ересь?

Этот вопрос явно требовал глубоко осмысления, и после нескольких минут молчания церковник вынес такой вердикт:

– Я вижу два пути развития их учения, которые могут привести их в губительную ересь. Первый – внешне-формальный. Выступая против роскоши в кругах высшего священноначалия, они могут прийти к тому, что начнут отвергать священноначалие вовсе. Второй – глубинно-философский. Они уже стоят на грани того, чтобы объявить земные блага злом. Если они перейдут эту грань и объявят мир земной творением сил зла, отвергнув представления о том, что и земные блага дарованы нам Господом по Его любви и милосердию, – они тоже вступят на еретический путь.

Королева в задумчивости погрела пальцы о чашку – домашний жест, который она позволяла себе только в присутствии членов своей семьи.

– Им далеко и от того, и от другого, – наконец вынесла вердикт она.

– И хвала Господу, что Он удерживает их от падения! – благочестиво осенил себя знаменьем церковник, выискивая взглядом какую-нибудь икону и находя только примеры светской живописи на религиозные темы. Впрочем, это были действительно прекрасные образцы живописи, которые, конечно, были далеки от икон, но некоторые сюжеты вполне могли принести душевную пользу тому, кто будет наблюдать их и размышлять.

– Хвала Господу, – скрепя сердце согласилась королева, понимая, что еретики были бы ей гораздо удобнее.

Выпроводив брата, она задумалась.

Что ж, если на помощь церкви в этом деле можно не рассчитывать, имеет смысл погрозить заигравшемуся кузену. Вопрос лишь в том, как это сделать аккуратно. Сходу она ничего не придумала, поэтому решила вынести обсуждение на следующий совет – глядишь, сподвижники подскажут уместную формулировку.

Между тем, заботы королевы вовсе не ограничивались решением этого вопроса. Сегодняшний её день был расписан по минутам: после беседы с братом она отправлялась на первую примерку своего свадебного платья, далее её путь лежал в Торговую палату, где именитые столичные купцы собирали средства и материальную помощь пострадавшим от наводнения, потом был назначен лёгкий обед с видными представителями купеческой гильдии и получение прошений от них же, далее следовал плановый смотр личной гвардии – последнее пополнение было готово продемонстрировать правительнице своё искусство, и, наконец, после всей этой круговерти следовал тот самый вечерний чай, на который Кая позвала вчерашнего дуэлянта.

Вечерний чай, должны мы отметить, являлся в дворцовой жизни событием замечательным. Попасть на него было большой честью, к коей многие стремились.

Дело в том, что по времени он располагался между основными дневными заботами королевы и её вечерними трудами. Это был небольшой период отдыха, когда Кая могла себе позволить немного расслабиться и отвлечься. По этой причине её вечерний чай почти всегда превращался в мероприятие того или иного рода – в зависимости от того, кого приглашали составить ей компанию.

Неизменным составом этого чаепития выступала семья королевы – здесь непременно присутствовал дядя, уже известный нам по совету, иногда с супругой и дочерями, тётя по отцу – вместе с супругом, и ещё одна пожилая тётушка, степень родства с которой Кая затруднилась бы назвать сходу. Если на этот час не было назначено важной вечерней службы, то приходил и двоюродный брат. С недавних же пор на этом семейном собрании в обязательном порядке присутствовал и Канлар – на правах будущего мужа.