Мария Берестова - Любовь не с первого взгляда

А потом – столица, и гордость в его голосе, и высокие соборы, и узкие улицы, и каменные мостовые, и по этим узким улицам эхом отдаются те весёлые слова, которыми он рассказывает о том, что вокруг.

А потом – бал, и ощущение горячих ласковых рук, которые, кажется, чувствуются кожей, словно и нет между ними её платья и его перчаток, и его глубокий взгляд, и дышать с ним одним дыханием, и чувствовать его запах как свой…

А потом – извинения за поспешную пощёчину, и его нежные шутки, и как паясничает, чтобы сгладить неловкость, и как, неожиданно, целует её платок, а смотрит на неё, и кажется – не платок целует, а её кожу.

И разговоры, разговоры, разговоры – каких в её жизни никогда не было!

И тайные прогулки по саду, и сорванные неловко цветы, и длинные взгляды без слов, и – естественный как дыхание поцелуй, её первый поцелуй, и ей с острой несомненностью кажется, что этим всё и решилось, и что теперь она жена ему – и иначе быть не может и не могло быть, и в его глазах читает – да, только так.

И как бы теперь ни повернулась жизнь – для них уже было всё решено.

Витражный кабинет был подарком отца.

Небольшое помещение под крышей, с мансардными окнами, забранными искусным витражным стеклом. Личное убежище, куда принцесса сбегала порой с книжкой или куклой.

В Витражном кабинете, как считалось, Кая не принимает никого и никогда – даже уборку там проводили под её прямым надзором, потому что лишь у неё был ключ. Местечко, где принцесса могла побыть в одиночестве, и куда, став королевой, Кая наведывалась нечасто.

Никто во дворце не знал, что в Витражном кабинете есть потайной вход – прямо скажем, не самый удобный лаз на свете, предназначенный уж точно не для комфортного передвижения. И, конечно, пользоваться этим лазом имел привычку единственный придворный, с детства питающий тягу к исследованию чердаков – неугомонный Се-Крер.

Да-да, Витражный кабинет был предназначен не столько для уединения, сколько для тайных встреч.

Королева, как нам известно, являлась большой почитательницей этикета, и даже мысль о том, чтобы встречаться с каким-то мужчиной наедине, ей и в голову не могла прийти – но вот для Се-Крера она непостижимым образом сделала исключение. Почему-то встречи с ним не казались ей ни неприличными, ни неуместными – возможно, здесь сказывалась детская дружба, возможно, что-то ещё.

Так или иначе, выяснив детали катастрофического увлечения махийской принцессы, королева решительно призвала Се-Крера к ответу, и, поскольку речь шла о деле крайне деликатном, предпочла обойтись без свидетелей и пригласить его именно в Витражный кабинет.

Нельзя сказать, чтобы у Се-Крера это вызвало энтузиазм – тайный лаз нравился ему только в детские годы, теперь же скорее раздражал своей узостью и пыльностью. Вот и в этот раз, с чиханием выбравшись из потайной двери, он первым делам высказал свои претензии:

– Смотри, опять рубашку порвал!

Камзол он заблаговременно снимал, ибо после тайных приключений в пыли тот обычно терял презентабельный вид. С рубашками тоже всё выходило негладко – то они рвались, как сейчас, то пачкались.

Кая со страдальческим видом возвела глаза к витражам.

Отсутствие реакции вызвало у Се-Крера смешок. Присев на краешек стола, за которым сидела королева, он весело спросил:

– Чего звала-то?

Вопреки его ожиданием, обаятельное нахальство и яркая улыбка не растопили в этот раз ледяного выражения лица собеседницы. Напротив, закаменев ещё больше, та сухо и сурово спросила:

– Что за игры с нашей гостьей, Кай?

Се-Крер изобразил лицом недоумение и ушёл от ответа:

– Откуда сведения?

– Не паясничай, – устало велела королева. – Дело серьёзное. Она всерьёз вознамерилась выйти за тебя замуж.

Не паясничать Се-Крер не умел, поэтому легкомысленно повёл плечом и дерзко уведомил:

– Я в курсе, это ведь именно мне она ответила: «Да».

Мрачный взгляд королевы заставил его заёрзать.

– Объяснись, – холодно потребовала она.

На несколько секунд Се-Крер стал серьёзен. Он перестал поигрывать ногтями по столешнице, почти неуловимо выпрямил ссутуленную спину, острым и режуще опасным взглядом пронзил королеву и сдержанно объяснился:

– Я люблю её.

Доподлинно неизвестно, как именно господин Се-Крер отличал свои многочисленные и поверхностные увлечения от глубокого серьёзного чувства. Возможно, единственное отличие в том и заключалось, что именно это увлечение он выбрал считать серьёзным чувством.

Возможно, именно этот выбор и превращает влюблённость в любовь?

Высказав, таким образом, свою точку зрения на ситуацию, он напустил на себя прежний шутовский вид и атаковал королеву каскадом безмятежных обаятельных улыбок.

Та, вопреки его ожиданиям, не поддалась.

– Ты каждую неделю в кого-то влюбляешься! – справедливо обличила она его. – Неужели нельзя обойтись хотя бы без международных скандалов?

– Спокойствие! – поднял руки Се-Крер и с самым довольным видом заверил: – У меня всё схвачено, скандала не будет.

Королева приподняла брови и всем свои лицом выразила скепсис.

– Точнее, будет, конечно, – поспешил поправиться Се-Крер, – но с Райанци его никто не свяжет.

Его физиономия по-прежнему была крайне довольной.

– Я слушаю, – жестом поторопила его королева, требуя более развёрнутых объяснений.

– Смотри! – Се-Крер схватил со стола чернильницу. – Вот это принцесса. Сейчас она у нас, – положил он чернильницу на какой-то блокнот, – но скоро уедет домой, в Махию, – переложил на другой блокнот. – И тут-то я, – взял он пресс для бумаг и передвинул его на первый блокнот, – еду за ней, – пресс последовал за чернильницей, – краду её, женюсь, и мы уезжаем… – он поозирался и переложил свой реквизит на ближайший подоконник: – Да вот хоть в Анджелию, не решили пока.

Это «мы не решили» более всего свидетельствовало о том, что он уже не мыслит себя без Ами-Линты.

Его вопрошающий взгляд переместился на королеву; та застыла в шоке и неодобрении.

– Да брось, льдинка! – помахал рукой Се-Крер. – Никто не узнает, что её украл я! Никаких дипломатических осложнений!

Кая ощутимо побледнела.

– Кай, – сдавленно возразила она. – Брось. Я тебя за кого хочешь сосватаю. Хочешь Се-Льянди? Се-Драфэн? Се-Криссе? – принялась она перечислять дам, к которым, как ей казалось, он имел слабость.

Он прервал её резким жестом и неожиданно строго ответил:

– Я люблю её. Ами-Линту. Я понимаю, льдинка, что концепция любви выше твоего понимания…

– Я люблю своего мужа, – зло возразила Кая.

Се-Крер хмыкнул, взъерошил волосы и скептически уточнил:

– Это которого? За которым твоя разведка чуть ли ни полным составом приглядывает, да?