Шерил Биггз - Обманутые сердца

Большинство зрителей встали со своих мест, и если не вышли в фойе, то беседовали со знакомыми, сидящими в ложах. Линн почувствовала, как участился пульс. Она намеревалась улизнуть до начала перерыва и вернуться в отель, но совершенно позабыла об этом, находясь под воздействием чарующего пения Ангелины Майлз, а сейчас было уже слишком поздно.

Линн прикрыла лицо большим веером из ярких перьев. Если она останется сидеть на месте, то привлечет к себе внимание – в антрактах обычно болтали с друзьями или прохаживались в фойе, только вздремнувшие пожилые люди оставались на своих местах. Но если она отважится пройтись, кто-нибудь может случайно столкнуться с ней и принять за Белль. Вид высокого джентльмена, который шел по проходу между рядами и, казалось, направлялся прямо к ней, помог принять решение. Линн не знала его, да и не хотела знать. Она встала, открыла дверцу ложи и торопливо нырнула в толпу, лавируя между зрителями и продолжая прикрывать лицо. Неожиданно затея посетить оперу показалась не очень хорошей, несмотря на огромное удовольствие слышать Ангелину Майлз. Линн не знала, что оперный театр столь велик и не подумала, что здесь может собраться такое огромное количество народа.

– Белль!

Линн замерла при звуке знакомого голоса. Не в силах сдержаться она обернулась, обводя глазами толпу. И сразу его увидела. Он был на голову выше большинства присутствующих мужчин, волосы блестели при свете люстр, черный вечерний костюм плотно облегал широкие плечи, белая рубашка оттеняла бронзовый цвет лица Трейса. Их глаза встретились, и Линн еще крепче вцепилась в свой веер. Первым желанием было подойти к нему, но она вовремя спохватилась. Нет, это невозможно, Белль где-то поблизости. Он может увидеть сразу обеих.

– О Господи!

Вдруг в нескольких ярдах слева от Трейса появился еще один знакомый силуэт. Взгляд Линн заметался от одного к другому. Второй стоял к ней боком и пока не видел ее. Линн мгновенно поняла, что ее окликнул не Трейс, а Трекстон. Трейс стоял боком. К своему ужасу, она заметила. как вокруг Трейса собираются и остальные Браггетты. Она чуть не застонала.

– Господи, они ВСЕ здесь? – подобрав юбки, Линн принялась пробираться сквозь толпу к одному из выходов. – Боже, помоги мне выбраться отсюда!

Трекстон двинулся сквозь толпу. Какого черта добивается эта женщина? Зачем притворилась больной, зачем приехала сюда, а теперь убегает, словно он сам сатана?

– Белль?

Трейс услышал, как брат произнес имя Белль и в замешательстве посмотрел по сторонам. Почему Трекстон зовет Белль, когда она осталась в «Шедоуз Нуар»? Трейс бросился через толпу в том же направлении и перехватил брата у одного из выходов.

– Что происходит?

– Я пытался поймать Белль, – Трекстон чуть не рычал от душившего его гнева.

– Белль осталась на плантации.

– Нет, я только что видел ее!

Трейс оттащил Трекстона от выхода и повел в зал.

– Пошли, Треке, ты скорее всего видел леди, внешне похожую на Белль, но это не она. Она лежала больная в постели, когда мы уезжали. А теперь пошли и забудь об этом недоразумении. Наслаждайся оперой.

– Это была она, – Трекстон плюхнулся на свой стул и уставился на сцену. Черт побери, это была она, и как только он вернется на плантацию, то заставит рассказать, чего она добивается!

– Трекстон?

Легкий мелодичный голос, который он надеялся никогда больше не услышать, прозвучал совсем рядом и еще больше взвинтил его нервы. Трекстону вдруг захотелось вскочить со стула и исчезнуть. Но вместо этого он обернулся в поисках обладательницы голоса.

– Джульетта, – его голос звучал без всякого энтузиазма при виде женщины, которую он когда-то любил. Она была все так же прекрасна, черные завитые волосы высоко заколоты на затылке, кожа сохранила матовый оттенок слоновой кости, а стройное тело все так же манило и возбуждало. Но, к огромному облегчению, Трекстон обнаружил, что совершенно равнодушен к ней.

Она мелодично рассмеялась и подошла ближе.

– Однако, я могла бы надеяться на более радушную встречу, дорогой. Кажется, требуется время, чтобы ты оправился от неожиданности видеть меня снова.

Джульетта Вушон наклонилась вперед точно рассчитанным движением, чтобы продемонстрировать глубокий вырез белого муарового платья, в котором виднелась чуть ли не вся грудь. Она легко коснулась губами его губ.

– Нам о многом надо поговорить, – сказала она тихо. – Я так скучала по тебе, cher, – она соблазнительно улыбнулась. – Я остановилась у Калотье, они живут совсем недалеко, и меня не слишком интересует опера.

Это было приглашение уйти вместе, но если у него и оставались какие-нибудь сомнения по поводу своих чувств к ней, прикосновение ее губ вызвало только отвращение.

– Спасибо, Джульетта, но меня интересует.

– Ах, Трекс, – промурлыкала женщина. – Тебя же никогда не привлекала опера, – Джульетта игриво надула губы. – Ты все еще злишься на меня?

Он улыбнулся, но улыбка была такой же искусственной, как и ее притворная наивность.

– Нет, Джульетта, я не сержусь. Мне просто нечего тебе сказать.

Она снова наклонилась вперед и улыбнулась.

– Ах, Трекс, ты уверен? – ее глаза излучали приглашение. – Ты точно уверен, cher?

– Уверен, – Трекстон встал. – А теперь, Джульетта, прошу меня извинить, но я должен разыскать мать до того, как погаснет свет.

Линн бежала по тротуару, украдкой бросая взгляды через плечо и плотно кутаясь в накидку. Зачем, ну зачем только она пошла в театр? Почему не послушалась Белль? Ее преследовал какой-то рок – стоило куда-нибудь выйти из отеля, как Браггетты были тут как тут.

Линн практически вбежала в отель, взлетела вверх по лестнице и захлопнула дверь в свой номер. Спустя несколько долгих минут, когда дыхание и сердцебиение пришли в норму и она наконец убедилась, что ни Трейс, ни Трекстон не собираются вламываться в дверь, Линн пересекла комнату, плотнее задернула шторы на окнах и с облегчением вздохнула.

От неожиданного стука в дверь она чуть не выпрыгнула из окна. Линн замерла. Можно ли спросить, кто это?

– Мадемуазель Боннвайвер, – позвал Пьер Луши. – Я видел, как вы вернулись в отель, и взял на себя смелость принести кофе.

Линн вздохнула, испытывая одновременно облегчение, что в дверь стучатся не Браггетты, и отчаяние, что Пьер Луши не реагирует на ее холодность и продолжает свои нелепые ухаживания.

– Я не очень хорошо себя чувствую, мистер Луши, – крикнула она в ответ. – Не могли бы вы оставить поднос у двери, а я его заберу.

– Конечно, – разочарованно протянул Пьер. Линн на цыпочках подошла к двери и приложила к ней ухо.

Пьер поставил поднос на пол, заглянул в замочную скважину и нахмурился. Что-то прикрывало скважину с другой стороны. Он ничего не мог увидеть.